Лицо бастарда вытянулось так, что усики стали еще мельче и оттого показались совсем кривыми. По счастью, Эдельберт не хотел совокупляться, ему было нужно меньшее – просто что-нибудь с меня поиметь.

– Вынужден огорчить, – он задрал нос.

– О, поверьте, я скорее обрадовался. – Я вытер грязь из уголков глаз и приподнялся на подушке. – Чем могу…

– Плохие новости.

Будто бы бастард хоть раз приносил хорошие.

– Золото на исходе, а я еще не платил наемникам свою долю. – Предсказуемо. – В остроге плохо с водой. – Только сейчас заметили? – Ребята Бослика посчитали, сколько добра вы оставили в Ставнице…

Бастард резко поднялся и чуть не уронил стол, зацепив ножку сапогом.

– Тьфу, – выругался он, продолжая ходить взад-вперед. – Короче, сотню с нас точно спросят. Я не буду лгать в отчете, так и знай. – Не будет больше, чем уже наврал. – И не упрашивай.

«Повешения» – так и говорила его осанка, трясущиеся руки и нервный шаг.

– А еще сержант Тувир больше не в Оксоле. Одному солнцу известно, куда он запропастился и что в связи с этим предпримут Годари…

«Это, скорее, новость прекрасная».

– Вижу, ты совсем белый, это хорошо. Значит, понимаешь, что в Оксоле не шуты сидят. – Эдельберт будто забыл, что я больше недели пытаюсь вернуться на ноги. – Ведь так?..

Я постарался улыбнуться максимально уверенно, хоть и мечтал об одном – отвернуться к стене и не просыпаться еще пару дней.

– Я найду способ возместить убытки. – Если вообще переживу эту зиму. – Как только смогу сесть в седло, – если смогу! – отправлюсь за своим вкладом в Волок.

Бастард резко выдохнул и задумался.

– В Волоке открыли банк? Как-то я пропустил это дело…

«Скорее всего, именно там Тувир и получил деньги Бато», – подумал я и кивнул бастарду:

– Открыли, и весьма давно, если верить местным. Разве война когда-нибудь мешала торговле? А где торговля – там…

– …Арифлия, – продолжил он и насупился.

Если хочешь убедить человека – используй его же слова. Хоть сотню раз.

Когда бастард попрощался, меня насторожило одно. Он забыл добавить про «господина Эдельберта».

Через несколько дней

Барн зашел без стука. Я не ругался уже давно: устал объясняться, да и грохочущие шаги наемников были слышны от самого порога молельни. Более того, мы распрощались с чертовым ведром. Славная победа.

Ничто не могло испортить мой настрой.

– Я тут порылся в манатках, – опустив приветствия, начал Барн. – Кажется, это твое?..

Руки дрогнули. Я перевернул несколько слипшихся страниц. Багровая корка – высохшая кровь. Все первые главы загублены. В нетерпении я открыл последние строки «Немой власти».

Финальная глава. Итог работы Финиама, последняя из его мудростей. Если бы я прочитал ее раньше, смог бы вывести отряд из западни? Уберечь ногу, раскусить врага, сохранить припасы?..

– Даже не знаю, как тебя отблагодарить. – Я не сразу нашел слова. Все потому, что почти сразу забыл о Барне, остроге и всем на свете.

Наемник почесал затылок и посмеялся:

– Не меня благодари. Это все Юда. Несколько дней хвостом ходила…

Я и не надеялся снова ощутить вес книги в своих руках. Проверил, не пропали ли другие страницы. Увлекся. А когда поднял глаза, увидел, что Барн еще тут.

– А, да. Отблагодарю всех причастных, – я еле вспомнил, о чем шла речь. – Что-то еще?

«Даже если весь острог загорелся, я дочитаю эту главу, клянусь небом!»

Наемник покачался на пятках и сложил руки за спиной.

– Всего один вопрос… Зашел напомнить по поводу Псов. Теперь ведь у тебя не осталось никаких дел в отряде, так? – Барн сказал это с такой же легкостью, с которой солдат вытирает сопли рукавом.

Я замер. Перед глазами пронеслась Ставница, проклятый подъем до особняка и подмога, которая пришла так поздно. А может, для кого-то – в самый раз…

Пальцы вцепились в книгу мертвой хваткой. Неужели?..

Нет. Барн не мог знать, сколько я продержусь в бою. Даже если видел, как я фехтую. Даже если успел посчитать врагов, когда убегал. Наемник из Псов просто искал свою выгоду. Ударил в спину, как последний трус…

И спас мою жизнь. Помог Руш и Васко выкарабкаться.

– Я дам ответ, как в голове прояснится. Ни черта не соображаю, честно сказать…

– Конечно. Главное, определиться бы до весны. Мало ли чего еще может приключиться, – он развел руками.

Я держал улыбку на лице, пока наемник не скрылся за дверью.

А потом тяжело выдохнул и открыл страницу, на которой остановился. Страницу, которая разделила отряд капрала на две неровные части – мертвецов и выживших.

«Из всех врагов, – писал Финиам, – лишь один остался непобежденным. О, как я был слеп! Мы виделись в предместьях. В низинах и холмах. На палубе, в море, на песках берега. Встречался я с ним, не зная имени…»

Третья война за побережье. Предательство, смерть регента, засуха и голод, новый бунт. Финиам никогда не был так многословен.

«Я боролся всю свою жизнь, но раз за разом оказывался в его милости. Извечный мой враг и любимейший из друзей – случай».

Я отложил книгу и завел руки под голову. Усмехнулся.

– В какой-то степени ты его одолел, – тихо произнес я. – Пусть и на бумаге. Создал игру, в которой нет места случаю или удаче, да?

Проиграть врагу, который побеждал самого Финиама, – почти честь.

– Выходит, не так уж я и облажался.

Старуха в углу молчала. Провалы вместо глаз будто оглядывали всю каморку одновременно. Я подумал, что улыбка на ее белом лице очень похожа на мою собственную.

Через неделю

– Эй, Васко.

Братец с низин поднял на меня совсем разбитое лицо. Речь вовсе не шла об уродливом шраме или синяках.

Я кинул кошель, и монеты щедро звякнули, встретившись в руках воснийца.

– Э? – Он покосился на подарок и снова уставился на меня. – Это…

– После того как я покину острог, забирай Руш и капрала. Вы отправитесь в Оксол. И никому ни слова до того. Понял?

– Но… почему?

– По весне начнется бойня, а вы нужны мне в городе. Тувир как под землю провалился, в Восходах явно начинается грызня. Пусть капрал пишет письмо раз в пять дней…

Последнюю неделю капрал едва мог отвечать за подвязки на своих портках, не то что составлять слова.

– Я так понимаю, это большие деньги, – Васко заглянул в кошель. – Дело совсем плохо?

Теперь его шрам не связывал память с Волоком. Я смотрел на бородатое грубое лицо и думал о том, что у Васко больше нет братьев.

– Так