– Привет, – сказал Бакстер.

– Привет.

– Все думал, увижу я тебя до отъезда или нет.

Она кивнула.

– Захотелось проветрить голову.

В ее глазах читалось смятение. Она еще не пришла в себя после недавних событий.

– Все хорошо?

– Пожалуйста, не отвлекайся. – Альма сделала шаг, и лунный свет полностью озарил ее. Она присела напротив в метре от Бакстера.

И он продолжил играть. Альма, завернувшись в плед, внимательно его слушала. Ее присутствие пробуждало в нем лучшую сторону, заставляя вкладывать в пение всю душу.

Когда Бакстер закончил и отложил гитару, Альма прошептала:

– Это было чудесно. Спасибо!

– Рад, что тебе понравилось. Давненько я не выступал перед зрителями.

– И как ощущения?

– Прекрасные, особенно учитывая, что этот зритель – ты.

Альма закусила губу и отвела взгляд.

– Ты в порядке? – Ему хотелось заключить ее в объятья, но он не был уверен, что она хочет того же. – День выдался тяжелый. Прости, что не рассказал про брата сразу. Сожалею, что тебе пришлось узнать такое про Диего.

Она ухмыльнулась.

– Ты здесь вообще ни при чем.

– Ну, вину я все равно чувствую. Черт меня дернул достать диктофон из футляра.

– Хорошо, что достал.

Бакстеру врезались в память слова Альмы, которые она сказала ему, когда они сидели у камина, – про то, что он с Мией вибрирует на одной частоте. Бакстер ни секунды не сомневался в том, что на той же частоте и сама Альма. Между ними точно что-то было, какая-то мощная связь. Его тянуло к ней. Притяжение это не походило на чувства, которые ему довелось испытать к Софии и другим женщинам. В Альме сочеталось несочетаемое: золотое сердце, творческий жар, готовность прийти на помощь и кураж исполнителя альт-кантри, не говоря уже о том, что она обладала воистину безупречным музыкальным вкусом. Альма была чародейкой, чудесным первозданным видением, плывущим сквозь тени леса.

«В ее движениях – шелест листвы, – произнес внутренний голос, – в ее молчании – тайны леса».

Бакстер улыбнулся про себя. Как же он хотел обладать ею.

– Что? – спросила Альма.

В этот раз он не прятал смех.

– Да просто так. Забавная штука жизнь, правда? Никогда не подумал бы, что буду сидеть вот так среди деревьев с подобными мыслями в голове.

– С какими мыслями?

«Только правду», – заявил внутренний голос.

Бакстер вдруг ощутил волнение, которое испытывал в юности, когда приглашал девушек на свидание. И его уже было не остановить.

– Если бы ты сейчас прочитала мои мысли, то поняла бы, что я не хочу уезжать домой и не хочу расставаться с тобой. Еще я думаю, что удивительнее тебя в жизни не встречал человека. – И пусть у них не было будущего, не важно. Он не уедет домой, не рассказав ей о своих чувствах.

Альма покраснела. Смущенной он ее еще не видел. Лицо же самого Бакстера сияло от радости. Он не испытывал угрызений совести за свое признание. Ну и что, что она сестра Софии? Жизнь полна неожиданных поворотов, как эти изогнутые стволы деревьев. Она прекрасна своей непредсказуемостью.

Слегка дрожащим голосом он проговорил:

– Ты не безразлична мне, Альма. Я знаю, что, возможно, ты не разделяешь моих чувств и ничего у нас не получилось бы, но… я не могу уехать, не признавшись тебе. Благодаря тебе мой мир перестал быть черно-белым. Ты словно подобрала мое валяющееся в пыли сердце и вдохнула в него новую жизнь.

Альма смотрела на него хорошо знакомым взглядом, полным тепла и понимания. Когда Бакстер умолк, ее губ коснулась легкая улыбка, значения которой он не сразу разобрал. То ли жалость, и она лихорадочно ищет слова, как дать ему от ворот поворот, не обидев, то ли Альма и правда рада его признанию.

Он взял бокал и отпил вина, думая, что, наверное, сошел с ума, сказав это все женщине, которую знает десять дней.

– Ты схватила меня за ворот и силком вытащила из норы на белый свет… заставив вспомнить себя прежнего. Я как будто взглянул на себя со стороны. Новыми глазами. Я очень тебе благодарен за это.

Альма сильнее укуталась в плед.

– Думаю, ты переоцениваешь мои заслуги. Тебе просто нужно было ненадолго уехать из дома.

– Завтра я уезжаю и хочу, чтобы ты знала о моих чувствах к тебе. В какой-то момент я испугался, что просто… как бы лучше выразиться… пытаюсь заменить Софию родным ей человеком, сестрой. Сейчас я ясно вижу, что это не так. Ты мне нравишься сама по себе. Мне нравится, каким я становлюсь рядом с тобой. Мне нравится, какие мы, когда вместе.

Альма задумчиво смотрела на него. Ее молчание было невыносимо, поэтому он продолжил:

– Даже если у нас ничего не получится, я хочу, чтобы ты знала – ты всегда будешь жить в моем сердце. Ну ответь что-нибудь…

Она больше не сдерживала улыбку.

– А я думала, что уже не попросишь.

– И?..

– Ты не ошибся.

– Не ошибся в чем?

– Между нами что-то есть.

– Что-то?! – Бакстер чуть не потерял дар речи.

По ее лицу он понял, что Альма дразнит его.

– Sí. Я даже пророню пару слезинок, когда ты уедешь.

– По мне?

Она покачала головой.

– А чему ты удивляешься? Мне нравится Бакстер-испанец, гуляющий среди оливковых деревьев, понимающий толк в хорошей шутке, Бакстер, который… – Она осеклась и посмотрела в сторону.

– Который что?

– Не знаю.

– Альма?

Наконец она повернулась к нему и посмотрела на гитару.

– Бакстер, который не боится гитары. Надеюсь, ты сохранишь в душе этого испанца.

Бакстер тоже посмотрел на гитару. От страха не осталось и следа. Взяв инструмент в руки, он сказал:

– Значит, ты думаешь, что я легко снова превращусь в того Бакстера, которым приехал сюда десять дней назад?

– А ты полагаешь, десять дней изменили тебя безвозвратно?

– Оставили отпечаток, это точно. Или лучше сказать, сняли с меня слой ржавчины. Я обещал Мии, что вернусь домой новым человеком. И это правда. Я больше не намерен откладывать жизнь на потом.

По ее глазам было понятно, что она почти верит ему. Как еще доказать ей, что он изменился?

Зажав до-мажор, Бакстер ударил по струнам, не сводя с Альмы глаз и черпая вдохновение в ее красоте. В голове родились мелодия и слова.

– Я не готов сказать «прощай». Пусть эта ночь продлится вечно. Я не готов сказать «прощай»… тебе.

Он взял до, соль, си-бемоль и фа, а потом наиграл мелодию. Когда последовал