Бакстер почти улыбнулся. Он уже слышал голоса соседей: «Да, тот самый Бакстер Шоу, который привез кучу родственников из Испании. Роман можно писать».

– Как думаешь, о чем они говорят? – спросила Мия, глядя в сторону дома Диего. – Интересно, он кричит на нее?

– Хороший вопрос/ – Бакстер закусил нижнюю губу и попытался представить себя на месте дона Диего. – Вряд ли он обрадуется, но и Эстер можно понять. Будем надеяться на его великодушие. Он человек мудрый, надеюсь, все поймет. Можешь даже не сомневаться, будет на седьмом небе от счастья. Теперь у дона Диего есть чудесная красавица-внучка, которая еще чуть-чуть – и обыграет его в шахматы. Трудно представить более радостную новость для одинокого человека без детей. На его месте я уже сломя голову бежал бы сюда.

Мысли Мии с бешеной скоростью сменяли одна другую.

– А если он не обрадуется и не захочет меня видеть?

Бакстер честно ответил:

– Такая вероятность существует. Ему же будет хуже. Но не нам его судить, правда? Представляешь, какое потрясение он только что испытал. Если он сочтет, что не готов встретиться с тобой, обижаться на него мы не имеем права. Однако ты должна осознавать: каким бы ни было решение дона Диего, ты ни при чем. Понятно?

– Да.

Бакстер сжал ее плечо.

– Хорошо. Не мне тебе рассказывать, что взрослым в этой жизни приходится нелегко. Ты и сама все видишь, потому что смотришь это реалити-шоу каждый день, сидя в первом ряду. Когда появляются дети, считается, что мы, взрослые, должны стать для них примером, но – скажу по большому секрету – мы сами зачастую не ведаем, что творим.

Мия улыбнулась и подняла руки.

– Боюсь тебя огорчить – об этом знают все дети. Ты, по крайней мере, хоть делаешь вид. И иногда даже получается.

Услышав такое от своего умудренного опытом отпрыска, Бакстер затрясся от смеха.

– Все, малыш, отныне никакого притворства. Признаюсь, у меня нет ответов на все вопросы. Ни у кого нет. Это как средний процент отбивания в бейсболе. Несколько аутов не страшно, главное, сделать больше хоум-ранов и хитов.

Мия развернулась к нему всем телом.

– На твоем счету много хоум-ранов.

От смеха у Бакстера заболело лицо.

– Все мои хоум-раны – исключительно заслуга моей лучшей в мире дочери, которая только и успевает подавать фастболы. Я горжусь тобой, солнце мое.

– А я – тобой – Они снова обнялись. Что еще надо для полного счастья?

Через пару минут Мия сказала:

– Ну отпусти уже, а то прилипнем друг к другу.

Бакстер послушался.

– Я не против.

Интересно, где сейчас Альма? Хотелось верить, что с ней все хорошо. И так же, как Мия, Бакстер сгорал от нетерпения узнать, что происходит в доме дона Диего, который не производил впечатления способного на бурную реакцию человека. Одинокого – да. Злого – нет. Бакстер надеялся, что Диего сможет простить Эстер чудовищную ложь и за болью увидеть то, что по-настоящему важно.

– Есть предложение. Почему бы нам не заняться приготовлением ужина? Боюсь, Эстер сегодня будет не до готовки, а Альма, скорее всего, вернется поздно. Ты как? Осилим приготовление еды на все семейство? Последний ужин здесь – повод для праздника. Если закрыть глаза на некоторые мелочи, это лучшее путешествие в моей жизни. И я тебя очень люблю. Люблю до боли. Я ужасно рад, что мы познакомились с семьей твоей мамы и я, наконец, осознал, что впереди нас ждет лишь хорошее. Жизнь только начинается. Согласна? – Он снова прижал ее к себе.

Мия кивнула.

– Пап…

– Да?

Она взобралась к нему на колени и дотронулась маленькой рукой до его щеки.

– Я люблю тебя.

Более трогательных слов в своей жизни он не слышал.

– О, милая… Я тебя тоже очень люблю.

Бакстер и Мия готовили ужин (если так можно назвать их усилия соорудить гастрономический шедевр из незнакомых продуктов), когда услышали, что кто-то вошел в дом. Оба невольно вздрогнули, потому что час с лишним ожидания оказался тяжелым и их нервы были на пределе.

– Как думаешь, кто это? – прошептала Мия. Она стояла у раковины и чистила морковь.

Бакстер занимался заправкой для салата, используя для нее нечто, напоминающее по вкусу сметану.

– Посмотрим?

Он взял дочку за руку, и они прошли в гостиную.

Их встретили двое, Эстер и Диего. Лицо Эстер выражало целую гамму чувств, но отчетливее всего читалось облегчение. Диего находился во власти эмоций иного порядка; будь у него на голове волосы, сейчас они стояли бы дыбом. В руках сосед держал шахматную доску.

На несколько секунд все четверо застыли в немом ожидании. Единственной подвижной частью этой сцены оказался хвост Пако. Потом вдруг Диего улыбнулся во весь рот. Настолько счастливую улыбку Бакстер видел первый раз в жизни. Булочник Альберто ему даже в подметки не годился. Диего шлепнул себя по лысой голове и посмотрел на Мию так, словно увидел впервые.

Стеснительность не входила в список качеств, которыми обладала Мия, поэтому она спросила:

– Вы мой дедушка? ¿Tu eres mi abuelo?

Диего распахнул объятия и подошел к ней со словами:

– Sí, creo que si. – Похоже на то.

Диего встал перед ней на колени, которые угрожающе хрустнули, и жестом подозвал Мию. Та без колебаний подошла к нему, как если бы знала его всю жизнь и встретилась с ним после недолгой разлуки. Уже через секунду она обнимала дедушку за шею, а дон Диего нашептывал ей что-то на ухо.

– Значит, им было суждено встретиться именно сейчас, – сказал Бакстер Эстер.

– Хочется верить, что ты прав.

– Никаких сомнений.

Мия и Диего уже болтали о чем-то своем, по крайней мере пытались. За девять дней Мия здорово поднаторела в испанском, но для полноценного общения было еще далеко. Поэтому она сделала то, что в данной ситуации казалось наиболее естественным решением. Она указала пальцем на шахматную доску в руках Диего и спросила:

– Сыграем? ¿Quieres jugar?

«Мы живем в безумном мире, – думал Бакстер, сидя с Эстер за обеденным столом. Они наблюдали за играющими в шахматы Мией и Диего. – Какое счастье, что я встретил в жизни Софию. Какое счастье, что я был с ней рядом несколько лет».

Понятно, что судьба отпустила им мало времени, но все же. Такова жизнь. Время, отведенное ей на земле, истекло. Сейчас она на небесах. А ему суждено было оказаться здесь.

Какое счастье, что плодом их любви стала эта прекрасная девочка, которая, тяжело переживая собственную утрату, готова подставить плечо