Шрифт:
Закладка:
Ил. 25. Первый секретарь Краснодарского крайкома Г. С. Золотухин выступает на XXIV съезде КПСС 31 марта 1971 года. Из фондов РГАКФД (г. Красногорск)
Тем не менее устроенная Золотухиным демонстрация силы не выходила за определенные рамки. В том, что касалось назначений на должности, Золотухин следовал устоявшимся порядкам. В противоположность практиковавшимся при Сталине и Хрущеве внеочередным повышениям, когда было принято регулярно выдвигать младшие кадры через головы их непосредственных начальников, а также отдавать должности людям со стороны, Золотухин соблюдал принцип старшинства с его постепенной вертикальной мобильностью, не пересекающей границ между регионами. В бюро крайкома заседали старшие, заслуженные местные функционеры. Принцип старшинства соблюдался и на более низких уровнях. Так, новые первые секретари райкомов, назначенные в январе 1967 года, поднялись на одну ступень в номенклатурной иерархии[832]. Подобно тому как контроль со стороны Брежнева над старшими должностными лицами в Москве сталкивался с институциональными ограничениями, Золотухин тоже был весьма консервативен в том, что касалось назначений на руководящие позиции.
В выступлениях перед партийными руководителями Золотухин требовал от них скромности в поведении. Дистанцируясь от хамства и мелкой тирании, он призывал подчиненных по возможности воздерживаться от ругани и угроз. Через полгода после выступления Брежнева на XXIII съезде партии Золотухин заявил: «Высокая требовательность не имеет ничего общего с грубыми окриками, командованием, администрированием. Строго спрашивая с работников за порученное дело, нельзя злоупотреблять всякого рода выкриками, наказаниями, устраивать людям разносы с поводом и без повода. Партийные комитеты должны… призвать к порядку ретивых администраторов, грубиянов, решительно пресекать самодурство. Доверие и уважение… это один из важнейших принципов кадровой политики партии»[833]. «…В партии установилась атмосфера доверия, уважительного отношения к кадрам. Руководителям всех степеней ничто не мешает работать творчески, проявлять самостоятельность и инициативу», — утверждал Золотухин[834].
Позиция Золотухина по этому вопросу, как позволяют судить его заявления, не была декларативной, а основывалась на убеждениях и представлениях о советском опыте. Критикуя прошлое, в декабре 1969 года, в 90-летнюю годовщину со дня рождения Сталина, через год после подавления «Пражской весны» и через девять лет после громких скандалов, символом которых были массовые приписки в Рязани, Золотухин публично рассуждал:
Некоторые товарищи… вспоминают былые времена, ссылаются на то, что вот раньше был «порядок», по сути дела предлагают вернуться к методам жесткого администрирования. Это негодные рецепты. Дисциплина, всецело опирающаяся на страх, — не та дисциплина, которая нам нужна. И не только потому, что она противоречит ленинским принципам социалистической демократии, открывает возможности подрыва законности. На прошлое надо смотреть трезво, не сгущая красок, но и не идеализируя того, что было. Мы хорошо помним, к чему приводил страх, который внушался методами администрирования. Он приводил к нечестности, к сокрытию подлинного положения вещей, к попыткам загнать вглубь проблемы вместо того, чтобы ставить и решать их, к очковтирательству и припискам. Он приводит также к перестраховке, к утрате инициативы. Сегодня партия строит свое отношение к кадрам на доверии…[835]
Требуя «доверия» и отвергая давление со стороны центра по отношению к себе, региональные лидеры не могли не применять эти же принципы к собственной кадровой политике. Дополнительные стимулы для изменений существовали в национальных республиках, примером чему может служить ситуация в Литве.
С 1974 года новым первым секретарем Литвы был назначен П. Гришкявичус[836]. С точки зрения Москвы, одной из важнейших функций титульной номенклатуры во главе с Гришкявичусом было подавление зарождавшегося этнополитического движения в республике. Обстановка обострилась в 1972 году, когда в Литве прошла пятитысячная демонстрация, в подъезды и почтовые ящики подбрасывались листовки антисоветского содержания и было отмечено несколько случаев самосожжения. Владеющая литовским языком титульная номенклатура, прежде всего в литовских культурных учреждениях, рассматривалась как надежный оплот против такого движения. Не исключено также, что Гришкявичус и другие члены литовского руководства использовали проблемы авторитарного контроля, чтобы повысить сплоченность элиты и подчеркнуть свою незаменимость в глазах центра[837].
Как и в прочих неславянских республиках, в Литве контроль над кадрами и над спецслужбами был поручен второму секретарю-славянину, в данном случае В. И. Харазову[838]. Постоянное присутствие назначенного центром функционера, контролировавшего кадровые назначения и сбор информации, вынуждало Гришкявичуса, как и руководителей других союзных республик, учитывать этот фактор в своей стратегии выстраивания сетей. При этом Гришкявичус прибегал к различным неформальным практикам, наиболее популярная из которых заключалась в создании охотничьего клуба по примеру самого Брежнева. Охотничья компания Гришкявичуса обладала всеми чертами неформальной сети. Первый секретарь лично определял ее состав и мог решать, кого изгнать из нее и на каких основаниях. Принадлежность к политико-охотничьей компании скреплялась ритуалами и церемониями, такими как преподнесение ружья или предоставление права на первый выстрел. Посредством таких неформальных практик Гришкявичус по примеру своего предшественника Снечкуса осуществлял контроль над номенклатурой. «Всем, кто хотел сделать карьеру, приходилось ходить на охоту», — вспоминал один из участников этих развлечений. По словам другого, «приглашение на охоту служило предложением стать своим человеком». «Охотились, — отмечает один из исследователей, — не ради трофеев, а ради капитала, накопленного в социальных сетях»[839].
В своей организационной форме, включавшей наличие двух отдельных охотничьих компаний, охотничий клуб Гришкявичуса учитывал сложность номенклатурной сети. Членами первой компании были председатель Президиума Верховного Совета республики М. Шумаускас, бывший председатель КГБ Литвы К. Ляудис. Кроме того, в состав этой компании входил также ряд лиц, не принадлежавших к номенклатуре, включая сына Гришкявичуса и других членов его семьи[840]. Второй секретарь ЦК Харазов и выросший в России председатель Совета Министров Литвы Ю. Манюшис входили во
