И задал Зотов, как я посчитала, весьма странный вопрос:

– Как у тебя дела?

Не поздоровался, не запнулся, пытаясь подобрать слова. А ведь мог бы. И прощения попросить мог бы. Но он лишь спросил.

Я вздохнула, перевернулась на спину, и посмотрела за окно. Солнце светило вовсю, но чувствовалось, что утро достаточно раннее.

– Который час? – спросила я.

– Половина седьмого, – ответил он.

А я искренне подивилась:

– Ты с ума сошёл?

– Я тебя разбудил?

Сон окончательно улетучился, и я поняла, что начинаю злиться на его ровный тон. Поинтересовалась:

– Что ты хочешь?

Зотов всё-таки помолчал, видимо, претензия в моём голосе его зацепила.

– Я беспокоился за тебя.

Я таращилась на потолок. В носу сразу предательски защипало, а в глазах набухли слёзы. Всё-таки не зря плакала и переживала, стоило услышать его голос, как всё сразу вернулось.

– Если бы ты за меня беспокоился, Паша, – проговорила я, стараясь, чтобы в моём голосе слёзы не звучали, – ты бы меня так не обманул.

– Юля, перестань. – Зотов выдохнул эти слова с раздражением. – Вот хотя бы ты перестань.

Я на кровати села.

– А что ты хотел услышать? – Я, на самом деле, была удивлена его реакцией. – Ты полагал, что я жалеть тебя буду? Из-за того, в какое трудное положение ты попал?

Он возмущенно дышал в трубку, я прекрасно это слышала.

– Я тебя пожалел, – сказал он, в конце концов.

– Спасибо тебе за это, – вырвалось у меня. – Вот только мы с тобой находимся немного в разных ситуациях, ты не находишь? И я, заметь, не подсовывала тебе бывшего мужа в кровать!

– Никто никого никуда не подсовывал! – выдохнул Зотов с неподдельным возмущением.

– Правда? Но почему-то мне объявили, что ты очень глубоко женат, а я случайная помеха, как оказалось. Которую по ошибке допустили в дом, в семейное гнездо!

– Юль, я же тебе сказал… Всё сложно.

– Не сомневаюсь, – съязвила я. – Но, если всё так сложно, что ты хочешь от меня? Чтобы я распутала клубок?

– Вряд ли тебе это под силу.

– Раз уж ты не справился!..

– Не язви, пожалуйста. Мне приехать?

От его неожиданного вопроса я несколько растерялась. И поэтому переспросила:

– Зачем?

– Ну… – Зотов снова замялся, но пауза была весьма красноречива. А я разозлилась и напомнила ему о нашей ситуации:

– У тебя есть жена.

Вот такой получился разговор. И я чувствовала себя и обиженной, и растерянной, и подавленной одновременно. Не понимала, как человек мог мне не звонить два дня, после того, как я уехала из его дома вся разбитая и, можно сказать, убитая произошедшим, а затем объявиться и предложить приехать… с весьма очевидными намерениями.

– Зря ты отказалась, – сказала мне Алёна, когда я передала ей наш с Зотовым утренний разговор. Хотя, даже разговором это не считала, сплошная нелепица.

Я глаза на подругу вытаращила в удивлении.

– Зря?

– Конечно, – убеждённо заявила Слепова. – Не слышала такого, что ночная кукушка дневную всегда перекукует?

Я остановилась у своего рабочего стола, подперла бок рукой, а на Алёну взглянула с вызовом.

– Я слышала другое, – сказала я. – Что ласковый теленок двух мамок сосет. В данном случае, дур. А я дурой, знаешь ли, быть не хочу.

– И что? Перестанешь с ним общаться?

Я замерла на пару секунд. Обдумывала. Но то, что я думала, мне не нравилось, потому что сердце неприятно сжималось, и дыхание перехватывало.

– По крайней мере, я бы встретилась с ним, и выслушала лично от него, как он видит ситуацию. Не верю я, ну, не верю, что он с тобой просто время проводил, пока жены не было рядом. Её, в принципе, рядом не бывает, как я понимаю. Поэтому, Юля, не дури.

Я отвечать Алёне не стала. Села за свой стол, уперлась взглядом в экран компьютера, а Алёна, помявшись рядом со мной ещё минуту, из приёмной ушла. А я тут же от компьютера отвернулась. Необходимо было проверить электронную почту, ответить на письма, а я думать могла только о Павле.

– Юля, закажите столик в ресторане «Климовъ», – услышала я в какой-то момент голос начальника. Как оказалось, Алексей Родионович стоял совсем рядом со мной, а я его даже не заметила от своей задумчивости.

Я глаза на него вскинула, моргнула, после чего переспросила:

– Вы думаете?

Афанасьев удивился. Тоже на меня глазами хлопнул. Неуверенно проговорил:

– Думаю, да. Жена просила.

– Жена? – повторила я эхом. – Чья?

– Моя, конечно. – Алексей Родионович выдохнул, взглянул на меня с намёком. – Юля, вы меня беспокоите в последнее время. Всё в каких-то облаках витаете.

Моё сознание вернулось на то место, которое ему было положено, я спохватилась, а на начальника взглянула виновато. Даже извиниться решила.

– Простите. На самом деле, задумалась. А столик я обязательно закажу. На сегодняшний вечер?

– Нет, на вечер четверга. – Афанасьев шагнул от моего стола, затем вернулся. Смотрел на меня с большим сомнением. – Юля, только не перепутайте ничего, пожалуйста. Жена и без того нервная в последнее время. Не хочу лишний раз с ней объясняться.

Я сочувственно начальнику улыбнулась, понимающе кивнула и пообещала:

– Не переживайте. Я всё устрою, в лучшем виде. – Вздохнула и задала риторический вопрос: – С отношениями всё непросто, да?

– С женщинами непросто, – ответил мне Афанасьев, – а с отношениями всё нормально.

Вот так ответ.

Можно подумать, с мужчинами очень просто. Мы, женщины, хотя бы не скрываем свои эмоции, попросту не умеем. А мужчины, некоторые особи, всю свою жизнь изображают каменную статую, и считают, что это достижение – ничем не выдавать собственных чувств и мыслей. Этакий эталон самоконтроля. А ты мучайся рядом с ним, гадай, что у него на уме, разгадывай бесконечные ребусы его тайных пожеланий и дальнейших действий. А не разгадаешь, так ещё виноватой останешься. Тебя объявят бесчувственной и равнодушной.

Вот где здесь справедливость?

– Нету справедливости, – согласилась со мной Алёна. В принципе, мы всегда соглашались друг с другом, рассуждая о сложной природе мужской психологии. Уже давно сошлись во мнении, что от этой самой психологии нам следует держаться подальше, но как-то не складывалось.

Для себя же я решила, что буду держаться подальше от Павла, потому что наш с ним утренний разговор мне совершенно не понравился. И это его: «Мне приехать?», такое прямолинейное, он словно не сомневался, что я соглашусь, да ещё и с радостью. Приму его со всеми его тайнами. С проблемами ладно, как Зотов сам говорит, мне ли не знать, что в отношениях с бывшими супругами бывает сложно. Но Паша ведь не стремился, да и не стремится делиться со мной проблемами. Получается, что у него свои планы, свои мысли, какая-то своя отдельная от меня жизнь, и я должна принять всё это как должное. А я не уверена, что смогу.