Потребовалось несколько минут для того, чтобы я смогла успокоиться настолько, чтобы перестать всхлипывать, лить слёзы, подняться с пуфика и дойти до кухни. Только там догадалась спросить:

– Ты одна?

Алёна махнула на меня рукой.

– Одна, одна, успокойся. Садись уже.

Я села на маленький диванчик, забилась в угол. А Алена принялась варить кофе. А сама всё на меня поглядывала.

– Что у вас случилось? Расскажи толком.

Я рассказала. Как могла внятно и связно. Правда, без конца сбивалась на риторические восклицания об отсутствии вселенской справедливости. О замечательных выходных рассказала, потом о мальчишке на диване, и, наконец, о наглой рыжей особе, которая оказалась женой моего, как я думала, любимого мужчины.

– Она наглая, она рыжая и беспардонная, – воскликнула я, уминая второй эклер. Конечно, это было плохо, но куда интереснее, откуда пирожные взялись в холодильнике моей подруги, которая вечно на диете, как утверждает. Но сейчас я выяснять это не хотела, и эклеры ела. От горя, не зная меры. – Как она может быть его женой? – всхлипнула я.

– Очень даже может, – хмыкнула всезнающая Алёна. – Такие как раз умеют устраиваться поудобнее. Потому что они наглые и беспардонные. – Она на меня посмотрела. – И что, он тебя не остановил, когда ты уходила?

Я печально качнула головой.

– Нет. То есть, он вышел следом, и сказал…

– Что сказал?

– Что всё сложно, – вздохнула я.

– Вот козёл, – совершенно искренне заявила Алёна. Она протянула руку и погладила меня по волосам. В знак солидарности.

Я снова заревела, в голос.

– А я ещё ключи забыла!..

– Да черт с ними, с этими ключами, Юль.

– Ага, а как я теперь домой попаду?

– Придумаем что-нибудь. У Метелкина же ключи остались.

Я перестала реветь, подняла голову с зареванным лицом, призадумалась, после чего кивнула.

– Ну, да, вроде остались. Если он их не выкинул.

Алёна тут же фыркнула.

– Ключи от твоей квартиры? Метёлкин? Ты шутишь? Уверена, что в целости и сохранности. Хочешь, я ему позвоню?

– С ума сошла? – тут же испугалась я. – Поздно уже. А у него жена.

Алёна вздохнула напоказ.

– Да что же это… Хоть один неженатый мужик в поле зрения остался?

Слёзы снова покатились из моих глаз, я вытерла их ладонью. А у подруги спросила:

– Алён, что мне делать?

– Для начала успокоиться, – весомо проговорила она. – А затем обдумать всё, как следует, и начать действовать.

– Ты о чем?

– Как о чем? Ты собираешься сдаться без боя?

– Какого ещё боя? – запечалилась я. – Они женаты!

– Они вместе не живут. Или живут очень странно. Так что, расстраиваться рано. И прекрати реветь. Представляешь, какой красоткой завтра на работу отправишься?

Я потерла красный, распухший нос. Подумала о том, что сказала Алена, и решила, что мне всё равно.

У Паши есть жена!

Олежке всё-таки пришлось звонить. Не хотелось, но пришлось. Мне же надо было как-то попасть в квартиру. Был выбор, конечно, Метелкин или Павел, и я трусливо выбрала первый вариант. Я прекрасно помнила, что ключи от моей квартиры лежат в бардачке машины Зотова, он квартиру запер, потом кинул их в бардачок за ненадобностью. И, скорее всего, думать про них забыл в тот же момент. Напоминать мне не хотелось. Это ведь не просто напомнить. Нужно позвонить, нужно встретиться, посмотреть ему в глаза… наверное, снова услышать какие-то оправдания… Не хочу. Лучше Метёлкин.

Хотя, от Олежки тоже наслушалась. Он как увидел меня с красными глазами и распухшим от рыданий лицом, тут же сделал собственные выводы. И вместо того, чтобы поддержать или разобраться, принялся меня наставлять.

– А я тебе говорил, говорил, что он мне не нравится. Нужно быть внимательнее, Юля, не нужно влюбляться в первого встречного.

– Когда-то и ты был первым встречным, – строптиво проговорила я, выхватывая из его ладони ключи. Надо же, на его связке до сих пор брелок в виде дельфинчика, что мы купили в Таиланде. Какая прелесть…

– Юля, прекрати реветь, – попросил меня Метелкин и даже предпринял попытку протянуть ко мне руку, чтобы обнять. Я решительно отодвинулась, обосновав это тем, что так я не успокоюсь.

– Не надо меня жалеть, – решительно заявила я. Сделала глубокий вдох, расправила плечи и заявила: – Я сама во всем виновата. Ты прав, не следует всем слепо доверять.

– Вот-вот, – с готовностью закивал Олег.

Я сидела в его машине, в принципе, совсем рядом с ним, но больше Метелкин меня не трогал, только разглядывал с сочувствием и сожалением.

– Отвезти тебя домой? – предложил он.

– Ещё только обед. Мне ещё работать полдня.

– Отпросись. Скажи, что плохо себя чувствуешь. Юля, ты же плохо себя чувствуешь.

– Разбитое сердце не является причиной для выдачи больничного, – с дрожью в голосе сообщила я. Мне самой было ужасно себя жалко. Просто до безумия.

– Хочешь, я с ним поговорю? – неожиданно предложил Метелкин. Я даже всхлипывать перестала, уставилась на него.

– О чём?

– О том, что он мудак, – с гневной бравадой начал он. – И о том, чтобы он к тебе больше не подходил.

Я вздохнула, ничуть не поразившись пришедшему в голову Олежке подвигу. Головой покачала.

– Не надо.

– Почему?

По-моему, совершенно глупый вопрос. Но Олег смотрел на меня и ждал ответа. С ним порой бывает очень тяжело, честное слово.

– Потому что не надо, – вкрадчиво проговорила я, и поняла, что нужно прощаться. И поскорее. А то Метелкин сейчас ещё до чего-нибудь договорится.

– Юля, ты поступаешь недальновидно! – выкрикнул он мне в окно, когда я уже вышла из машины. Я махнула бывшему рукой (или на бывшего махнула, не знаю уж, как получилось) и поспешила обратно в контору.

Одно радовало – вечером я смогу вернуться домой. Ключи лежат в сумке.

Весь день я не могла ни на чём сосредоточиться. Как заколдованная, смотрела на свой телефон. Гипнотизировала его взглядом, и ждала звонка или звука сообщения. Мне так хотелось, чтобы Паша со мной связался и что-нибудь прояснил. Или пообещал, что всё непременно будет хорошо.