Лиза беззаботно пожала плечами.

– Что вы уехали, а мы с папой остались.

Я смотрела и смотрела на неё. Мне казалось, что Лиза даже не волновалась, когда говорила всё это.

– Он сказал, что вы хотите меня забрать.

– Это не совсем так, Лиза… Всё немного сложнее, и…

– Я никуда с вами не поеду.

Я замолчала, когда она меня перебила.

– Я вас не знаю.

Я покаянно опустила голову.

– Ты права. Ты меня не знаешь, и я… плохо тебя знаю. Но, может, в этом как раз самое лучшее? Мы познакомимся с тобой заново, нам будет интересно…

– Вы хотите забрать меня у мамы с папой! – неожиданно повысила она голос. – А я не хочу с вами жить! Я вас не люблю!

– Лиза, никто не говорит про то, чтобы ты со мной жила, – торопливо заговорила я, стараясь её успокоить. – Я просто хотела с тобой общаться… иногда.

Девочка вскочила с дивана.

– У меня есть мама, разве вы не знаете?

Мне захотелось зарыдать, прямо там. Я закусила губу, всеми силами стараясь сдержать слезы. Кивнула, проговорила негромко:

– Я знаю. – Следующие слова дались мне с огромным трудом: – Она тебя очень любит.

– Я с ней буду жить. И с папой! И никуда с вами не поеду!

Лиза побежала куда-то, а я сидела на диване и плакала. Зажала себе рот рукой, слёзы катились по щекам, по моей руке и капали вниз. У меня не было сил Лизу догонять, останавливать, что-то ей говорить. Я одной рукой зажимала себе рот, а другой прижимала к груди ненужного дочке кролика.

– Мама, мама! – услышала я её голос, её зов, и эти слова достали до самого дна моей души. Моя дочь звала мамой не меня. И никогда не назовет мамой меня. Потому что меня она не знает. Я чужая.

– Что, родная? – Ольга поспешила войти в дом, я услышала её голос, наполненный любовью и заботой. Такого голоса у жены моего бывшего мужа я никогда не слышала.

– Мама, пусть она уйдет!

Лиза тоже плакала, она рыдала, я слышала её глухие слова, видимо, она уткнулась лицом Ольге в живот. Я заставила себя повернуть голову, посмотреть на них, и встретила Ольгин взгляд, полный ненависти.

– Ты довольна? – спросила она со злостью.

Я была уверена, что не смогу подняться. Во всём моём теле не было сил, одно сплошное отчаяние. Я сделала вдох, второй, после чего уперлась рукой в подлокотник дивана и буквально заставила себя подняться.

Я не смогла больше посмотреть на Лизу. Наверное, я буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Что я не смогла заставить себя на неё посмотреть, что-нибудь ещё ей сказать, сделать ещё одну попытку объясниться. Единственное, что я понимала: что это десятилетний ребенок, и она меня боится, она меня ненавидит, потому что меня боятся и ненавидят её родители. Я хищница, которая появилась, чтобы разрушить их семью.

И я вышла за дверь.

Наверное, если бы не Павел в тот момент, я бы упала. Колени подогнулись, я пошатнулась, а он меня подхватил. И к себе прижал, всего на мгновение, но я хотя бы смогла сделать вдох. Проговорил негромко:

– Поедем отсюда.

Он знал, знал, что будет именно так. Но привёз меня сюда.

Я только кивнула.

Проходя мимо бывшего мужа, я на него посмотрела. Мне нечего было ему сказать. Всё уже давно было сказано. Я лишь посмотрела на него, и в моём взгляде было столько разочарования, столько печали… Что он отвёл глаза. Тоже молча. Просто отвернулся.

В машине я снова прижимала к себе кролика. Паша молчал, мы никуда не ехали, так и сидели, глядя на ворота дома Мезинцевых.

– Что делать будем? – задал он вопрос. Очень серьёзный вопрос.

Я гладила игрушку по мягкому меху. Затем покачала головой.

– Ничего, – шепнула я. – Больше я ничего делать не буду. У моей дочери есть мама.

Воспоминания о том дне нахлынули с такой силой, что я даже зажмурилось. Прошло три года, а больно до сих пор. С того дня я ни разу не приезжала в Борск, не смогла себя заставить. Побоялась, что где-нибудь на улице случайно столкнусь… с Лизой. Она ведь уже взрослая, ей тринадцать.

Целых тринадцать лет.

– Юля.

Я вздрогнула, вдруг засуетилась, хотела спрятать кролика обратно в пакет, чтобы не расстраивать Пашу своим ностальгическим настроением. Но поняла, что поздно. Он уже некоторое время стоял в дверях гардеробной и наблюдал за мной. Как я в одном белье сижу на пуфике, прижимая к себе игрушку. Плюшевого зайца, который стал для олицетворением моей дочки, где-то живущей без меня. Надеюсь, что счастливо. Это единственное моё желание. Чтобы Лиза была счастлива. Пусть и без меня.

Зотов подошёл, присел рядом со мной на корточки. Аккуратно разжал мои пальцы, игрушку забрал. А я заплакала.

– Паша, это же моя девочка.

Он гладил мои колени.

– Я знаю. И, возможно, когда-нибудь ты ей это скажешь. А сейчас, давай, вытирай слёзы, выбирай платье и пойдем вниз. Тебя гости ждут.

Я оперлась на его руку, поднялась. Повернулась обратно к своим нарядам, совершенно не представляя, что надену. Мне было всё равно, если честно. А Павел вдруг обнял меня со спины, крепко-крепко. И шепнул:

– А ты моя девочка. Самая смелая и сильная. Люблю.

Конец.