– Ты занял моё место в компании. Тебе мало?

– Место? А что мне твоё место, Паша? И оно не твоё, нет! – Григорий Григорьевич с места привстал и принялся водить руками прямо у Павла перед носом. Тот не пошевелился. – Ты за что сейчас борешься? – спросил его Ковалев. Наконец, снова опустил свой зад на скамейку. – Ты же первый сбежал. Ты побрезговал, как сказал. А знаешь, что я думаю? Что ты попросту не потянул!

– Ты можешь думать, что хочешь.

– Без деда ты никто. Куда тебе справиться с металлургическим производством? – продолжал бахвалиться Григорий Григорьевич.

– Ты высказался? – поинтересовался Зотов. – Полегчало?

– Плевал я на тебя, слышал? Плевал. Деньги мне отдай.

– Иначе что?

– Иначе я тебя здесь голыми руками разорву! – Эта угроза была высказана в такой степени злости и возмущения, что даже угрозой не прозвучала. Мне хоть и не было смешно, от всей ситуации в целом смешно не было, а вот Павел не побоялся и рассмеялся своему бывшему шурину в лицо.

– Кишка у тебя тонка, Гриша.

– Паша, давай договоримся по-хорошему, – подал голос один из мужчин за столом.

Зотов на него посмотрел. Поинтересовался:

– Это как?

– Поделим всё поровну.

Павел якобы в удивлении вздёрнул брови.

– С кем? И с тобой, что ли? Толя, а ты к моим деньгам какое отношение имеешь, стесняюсь спросить?

– Самое прямое. Ты же понимаешь, что ты просто так не уйдешь.

– Очень интересно. Всё-таки убивать будете?

У меня от последних фраз всё внутри заледенело. Я в напряжении вслушивалась в каждое слово.

– А зачем тебя убивать? Это даже не так интересно. Видел, что сегодня было? Пара звонков нужным людям, и ты уедешь туда, где деньги тебе совсем не пригодятся.

Зотов хмыкнул. Качнул головой.

– Вот это уже угроза.

– Поверь, там, где ты окажешься, деньги совсем не радуют.

– Глупости, – неожиданно для самой себя фыркнула я. И на меня все посмотрели, даже Зотов. – За такие деньги, что на тех счетах, можно поиграть в казаков-разбойников. Это будет даже забавно.

Татьяна откровенно поморщилась при взгляде на меня.

– Ты уж помолчи, – проговорила она пренебрежительно. – Ты хоть слово понимаешь из того, что слышишь?

Я уперла руку в бок, взглянула на неё с вызовом.

– А ты? Или считаешь, раз половину своей долгой жизни, – я специально добавила про «долгую», – сидишь рядом и выслушиваешь весь этот бесполезный трёп, очень много понимаешь? Или кто-то из них хочет, чтобы ты что-то понимала? – Я чуть наклонилась вперед, намеренно, чтобы как бы невзначай расстегнуть пиджак. – А я понимаю одно, что за те деньги, которые лежат на счетах Глеба Константиновича, можно и вам всем устроить веселую жизнь. Я права, милый? Сколько стоит подбросить наркотики в машину? Или состряпать уголовное дело? Обвинить в коррупции? Откопать то, в чем не удалось уличить во время государственной службы? – Я посмотрела на Ковалева. – Григорий Григорьевич, я думаю, вы в курсе. Не поделитесь расценками? Думается мне, что мне эти знания совсем скоро пригодятся. – Я погладила Павла по волосам, как маленького, любимого мальчика. – Сядет он, я посажу вас всех. Мне, знаете ли, этих денег не жалко, они мне не нужны. Каждый доллар пущу на то, чтобы испортить вам, уродам, жизнь. А потом ещё выкуплю федеральный канал, и расскажу об этом на всю страну!

Тут я уже, конечно, палку перегнула, вошла в азарт, так сказать, но, судя по выражению лиц, впечатление произвела. Все молчали. Скорее всего, не потому что были впечатлены моими угрозами, а были огорошены моей наглостью. Ковалев таращился на меня, моргал, после чего перевел взгляд на Павла. И поинтересовался:

– Она у тебя психованная, что ли?

– Бесшабашная, – ответил тот, хмыкнув.

– Больная твоя баба на голову! – неожиданно рыкнул он, вскакивая с места. И потянулся ко мне. Его рука с толстыми пальцами мелькнула прямо перед моим лицом, я машинально отпрянула назад, тут вскочил Зотов, и началась потасовка. Татьяна тоже вскочила из-за стола, перепугавшись, что её заденут. Началась драка, какие-то выкрики. Татьяна завизжала, а я, вместо того, чтобы кинуться помогать любимому (хотя, чем бы я ему помогла? Меня бы просто прибили одним случайным ударом кулака), я начала отступать назад, к кострищу. На меня никто не смотрел, и я начала торопливо вытаскивать из-за пояса брюк папку. Это было самое лучшее решение, взять и бросить её в огонь. И черт с ними, с этими деньгами! Я была уверена, что счастья они никому не принесут.

– Ах ты гадина! – услышала я женский голос, и поняла, что Татьяна поняла, что я собираюсь делать. Она кинулась ко мне по газону, а я суетливо вытаскивала из папки листы и кидала их в огонь.

В огонь, в огонь. Всё в огонь.

Чего я не ожидала, так это того, что листы бумаги не захотят лететь напрямую в костер, всё-таки я не камни метала. Бумаги разлетелись по траве, а в следующее мгновение эта рыжая ведьма сбила меня с ног. Налетела на меня, повалила на землю и попыталась вырвать у меня из рук последний листок.

– Отдай мне, отдай!

Я пихалась и лягалась, пытаясь скинуть с себя эту фурию. Мы катались с ней по траве, как в детстве, когда дрались с дворовыми ребятами. Я последний раз дралась, когда мне было лет шесть. И вот также по траве каталась. И я бы даже сказала, что я побеждала в этой схватке с женой моего любимого человека, но это оттого, что Татьяна и меня пыталась мутузить и одновременно хватала листы с цифрами с травы. А я их из её рук пыталась вырвать.

– Да отстань ты от меня! – выкрикнула я этой ведьме в лицо, и всё-таки спихнула её с себя. Вставать на ноги было некогда, и я на четвереньках поспешила ближе к костру, сжимая в кулаке бумаги.

– Гриша, Гриша, она всё сожжёт! – завизжала Татьяна в истерике.

Я, наконец, добралась до кострища, и с чувством выполненного долга кинула в него то, что держала в руках. Бумага мгновенно вспыхнула и начал чернеть. А Татьяна снова меня оттолкнула, и полезла за ними в огонь рукой. Настала моя очередь тащить её в сторону.

– Ты что делаешь? – заорала я. – Сдурела совсем? Сгоришь!

Она всё-таки успела выхватить обрывок, принялась на него дуть, но от листа, испещренного цифрами, остался лишь обгорелый обрывок. Татьяна смотрела на него, а я мысленно чертыхалась. Всё-таки что-то осталось.

А Татьяна стояла передо мной, взлохмаченная, с безумными глазами, смотрела в огонь, а когда перевела взгляд на меня, толкнула меня с такой силой в грудь, что я полетела на траву. У меня даже дыхание сбилось. Оставалось только порадоваться, что эта сумасшедшая и меня в костёр не пихнула. Думаю, просто не сообразила, а если бы сообразила, то сделала бы это с радостью.

Драка закончилась, все остановились, и смотрели на нас у костра. Я видела, что у Павла разбита бровь и серьёзная ссадина на скуле. Он рукавом вытер кровь с лица, поднялся на ноги, кинул взгляд на мужчин, потом направился ко мне. Протянул мне руку и рывком поднял на ноги. И зачем-то полез меня ощупывать. Посмотрел с недоверием.