вряд ли это связано именно с рабством. Коллективная работа! Вынужденный коллектив, необходимость жить вместе, общие проблемы и желания, общее хозяйство — всё это сблизило людей. Это замечательно. В легионах есть нечто похожее — контуберния. Там тоже общее дело и взаимная поддержка укрепляют дисциплину и единство.

Если это работает в легионах, значит, для таких хозяйств лучше всего подойдут ветераны. Уже сплочённый коллектив, фактически братство. Для них этот вид организации будет привычным и понятным. А вот с рабами ситуация сложнее. Их набор разнороден, многое зависит от того, как вилликус управлял ими, и какой у них был опыт.

Возможно, опыт виллы Рустика пока не показателен. Чтобы увидеть полную картину, нужно расширить эксперимент. Может, дать указание Фабию перевести ещё 2–3 виллы?

В одну собрать пролетариев — интересно посмотреть, как горожане справятся с сельским хозяйством. В другую — ветеранов, желательно организованных по контуберниям. Для них структура будет привычной. А третью снова укомплектовать рабами. Это поможет понять, насколько результаты зависят от первоначальных условий.

— Да, пока не поздно, надо быстрее этим заняться и передать распоряжения Фабию, — пробормотал я, делая пометку для следующей повестки у отца.

Дверь в кабинет тихо отворилась, и Тертуллиан проводил гостя. Я поднял взгляд от записей и, улыбнувшись, встал, чтобы поприветствовать дорогого друга, которого давно не видел.

— Сальве, уважаемый Гален! Как же рад я вас видеть! Когда мне сказали, что вы хотите поговорить, я понял, кого мне не хватало всё это время!

— Сальве, цезарь! — ответил медикус с таким же дружелюбием и обнял меня.

Мы расселись за столом, и я внимательно посмотрел на Галена. Да, он всё ещё полон сил, но время оставило свои следы: несколько седых прядей и едва заметные морщины напоминали, что годы идут. Я невольно вспомнил нашу первую встречу в лагере — как моложе и энергичнее он тогда выглядел. Да, время! Не стоит затягивать некоторые идеи. Кого же я деканом медицины в свой университет назначу? Я просто не вижу иного человека.

— Как добрались? Всё ли хорошо? — поинтересовался я, стараясь быть вежливым.

— Добрался без проблем, — усмехнулся Гален. — Войны ведь нет, так что всё спокойно. А у вас, цезарь, жалобы есть?

— Лишь на недостаток времени, — ответил я с улыбкой. — В остальном у меня всё хорошо. И раз вы здесь, уверен, дела станут ещё лучше.

Пока мы обменивались любезностями, на стол, молча, поставил поднос с закусками серв. Гален, пригубив из кубка, усмехнулся:

— Какой же вы самоуверенный юноша, Люций Аврелий Коммод. Что ж, не буду томить вас ожиданием. Я пришёл, чтобы доложить о результатах изысканий по узорам пальцев, которые вы мне поручили.

— Да, я тоже подумал об этом, - улыбнулся я. – Тогда рассказывайте.

Гален пригубил вновь, и промочив горло начал:

— Когда вы впервые рассказали мне об этом, задача показалась странной и слишком простой. Я поручил её своему помощнику, Луцию Анию Статию, но его она, напротив, увлекла. Он неделями размышлял, как лучше подступиться к исследованию, и вскоре понял, что это недёшёвая затея.

Слушая его я почувствовал немой укор за то что не озаботился покрытием затрат. Сама по себе наука не приносит денег, и если хочешь чтобы ученый что-то для тебя сделал - будь добр содержать его. Что же, еще не поздно это исправить.

— Первым делом он закупил много воска и сделал формы для снятия отпечатков. Сама по себе работа оказалась кропотливой: нагрев воска, снятие слепков, их сравнение. Всё это требовало точности. Главной проблемой оказалось то, что узоры слишком мелкие для глаза. Статий тратил много времени, щурился, смотрел при лучшем свете, чтобы сравнивать узоры.

Он немного помолчал, а потом продолжил:

— И вот однажды, по стечению обстоятельств, я зашёл к ювелиру. Увидел, как он рассматривает мелкие детали через хрустальное стекло. Заинтересовавшись, я спросил, что это. Оказалось, хрусталь, отполированный в выпуклую форму, увеличивает разные предметы.

С интересом слушал, отметив что, оказывается ювелиры уже знают о увеличительных свойствах хрусталя или стекла. Это хорошо. А вот Гален не знал, хотя это еще не такое фундаментальное знание, чтобы о нем знал человек занимающийся совсем другой профессией.

— Тогда мне в голову пришли две мысли. Первая — заказать Статию такое стекло, чтобы он мог нормально работать. Вторая — вспомнить вашу гипотезу о "микромире". Я спросил ювелира, не замечал ли он, смотря через хрусталь, что-то совсем маленькое и живое.

Гален усмехнулся торжествующе:

— Разумеется, тот сказал, что ничего подобного не видел. Но заказанное стекло стало настоящим открытием. С его помощью мой помощник смог чётко разглядеть узоры и даже разработал несколько правил для их сравнения.

Я кивнул, обдумывая услышанное. Ну насчет микромира мы еще поговорим позже.

— Что дальше?

— Он сравнил сотни отпечатков. Даже по дороге в Рим не останавливался, брал новые образцы. Результат однозначный: ни один отпечаток не совпадает. В конце концов, Аний Статий сказал что это бесполезная трата времени найти два таких же узора. Как вы и говорили, они для каждого человека свои, как и судьба.

Я глубоко вздохнул, довольный услышанным. Встав, я открыл шкатулку, стоящую на столе, и вынул небольшой кошелёк с монетами. Протянув его Галену, я сказал:

— Я хочу извиниться за то, что не учёл возможные расходы на это исследование. Прошу простить меня за это упущение и примите это как мою благодарность за все тяготы и потраченное время.

Гален с уважительным поклоном взял кошелёк, не делая попыток отказаться.

— Вы слишком добры, цезарь. Этого более чем достаточно.

Я надеялся, что 50 ауреусов покроют с излишком все издержки, связанные с работой над проектом.

— Что касается микромира, то я не унываю, — продолжил я. — Вряд ли через такое простое стекло можно было бы его увидеть. Иначе бы ювелиры давно уже говорили об этом. Мне кажется, что для этого нужны более совершенные механизмы.

Гален задумчиво кивнул.

— Возможно, вы правы... Может быть…

Я сделал глоток из своего кубкам и спросил:

— А как насчёт изысканий Статия? Мне бы хотелось, чтобы его труды не пропали зря. У вас есть список его труда, который он создал?

— Конечно, цезарь, — ответил Гален. — Я передам вам все его записи. Более того, я подумываю о том, чтобы на их основе издать краткий трактат. Также я буду упоминать это в аудиториях. Не беспокойтесь, я постараюсь чтобы