— Сейчас я вам выдам ужин. Завтра вы получите по пять… по десять кан рису. Но, кроме того, вы можете закупить его по дешевой цене сколько угодно. Кто хочет — выходите ко мне и сдавайте деньги. Можно и хорошие вещи. А завтра получите рис, много, много рису.

Хитрость с продажей риса изобрел Фусано. Она помогала без особого труда отбирать у китайцев последние деньги. Человек восемь направились к Фусано, остальные обступили унтер-офицера.

— Действуй, Фусано! — приказал Кои.

Отравление людей для этих двух стало будничным занятием. Их теперь больше беспокоило, чтобы кто-либо из обреченных не оставил у себя чего-нибудь стоящего — мелкой монеты, какой-нибудь вещицы.

Фусано набирал черпаком кашу и бросал в подставленную посуду. Заметив растерянность стоявшего перед ним без посуды китайца, Фусано снял с него шапку и высыпал в нее кашу. Дальше пошло быстрее: кто подставлял полу изорванного пиджака, кто — подол рубахи, кто — просто тряпицу. Голодные люди быстро проглатывали пищу.

После ужина и обыска команду снова затолкали в землянку. К Ли Фу пробрался пожилой китаец.

— Я принес тебе немного каши, покушай, — предложил он.

— Пить, — слабо попросил Ли Фу.

— Захватил немного и воды.

Поправив голову Ли Фу, пожилой достал из-за пазухи небольшую тряпку и крепко сжал ее в руках. На пересохшие губы Ли Фу потекла тоненькой струйкой вода, он жадно ловил ее ртом. Подошли еще два товарища и выжали воду из своих тряпиц.

Ли Фу снова забылся в тревожном болезненном сне. Разбудили его душераздирающие вопли. Ли Фу ничего не мог понять: в темноте люди рвали на себе одежду, корчились, грызли мокрую землю и кричали…

Очнувшись вновь, Ли Фу открыл глаза и прислушался. Жуткая мертвая тишина. Он резко сел и непослушными руками ощупал своего соседа. Тот был мертв. Ли Фу протягивал руки влево, вправо и натыкался на безжизненные тела. Слезы боли и гнева катились по его худым щекам.

Потом снаружи к двери кто-то подошел и, очевидно, прислушался.

— Готовы! — донесся к Ли Фу скрипучий голос.

— Вызывай машину! — приказал второй.

Ли Фу прилег. Загремел засов. Дверь справа немного открылась, потом широко распахнулась, в землянку ворвался свежий воздух. Из дальнего угла донесся слабый стон. Стоявший у двери отошел. Ли Фу услышал торопливые удаляющиеся шаги. Он поднял голову, напрягая силы, подполз к двери, выбрался из фанзы и скрылся в темноте ночи.

* * *

За последнее время стрельба в пограничном районе стала редкостью, и потому ночная перепалка обеспокоила капитана Козырева. Усилив наряд и держа лошадей под, седлом, он прилег, не раздеваясь, на диван и так проспал до утра. Утром дежурный доложил, что японские пограничные посты удвоены. Из этого Козырев заключил, что ночью к границе пробивались китайские партизаны. Такие случаи бывали и раньше. Только на прошлой неделе на соседнем Воропаевском направлении партизанский отряд Сюн Ши-чена дал японцам бой и перенес через границу тяжело больных Сыпным тифом бойцов.

— Их заразили японцы, — пояснил командир. — Оставить в отряде, значит заразить всех, лечить у нас негде и некому. Вы не воюете ни с нами, ни с японцами, должны принять их. Этим нейтралитет не нарушается. Если вы примете больных японцев, мы не будем считать вас своими врагами.

Оставив больных, отряд ушел…

Утро успокоило Козырева: на границе было тихо, в деревушке Сибуни, просматривавшейся через границу, народ занимался своими делами, к обеду японцы сняли дополнительные посты.

Только вечером снова послышалась перестрелка. На этот раз она началась одновременно в нескольких местах. Капитан Козырев был в это время в Гнилом урочище, где свободные от наряда пограничники заготовляли сено для лошадей. Не ожидая, пока бойцы соберутся, он вскочил на своего коня и, дав шпоры, понесся к заставе. Перепалка скорее удивила его теперь, чем обеспокоила. Во-первых, стреляли недалеко от границы, а не в тылах японцев. Во-вторых, не было слышно взвизга пуль, что бывало только при налете китайских партизан на японские гарнизоны, и, в-третьих, фронт стрельбы для «инцидента» был слишком широк.

Еще издали капитан заметил у ворот погранзаставы дежурного и группу бойцов, наблюдавших в бинокль за пограничными сопками. Не только в жестах, но даже в позах Козырев угадал не настороженность, а простое любопытство.

Дежурный направился навстречу ему.

— Товарищ капитан, объявил заставе тревогу, доложил он, и тут же добавил: — Напрасно, наверное, Ким Хон пришел в Новоселовку, давненько не беспокоил он японцев.

— С постов? — коротко спросил Козырев, спрыгивая с коня и передавая повод подоспевшему коноводу.

— Везде тихо. Стреляют от высоты Офицерской до Угловой — километра три по фронту.

Капитан прошел к себе и доложил о стрельбе в Управление погранвойсками. Дежурный ответил, что на соседних участках происходит то же самое.

Козырев знал, что в последнее время японские войска были отведены в глубь позиционного района, а многие части расквартированы в населенных пунктах, и потому не удивился, когда перестрелка быстро удалилась от границы, а потом и совсем утихла.

— Быстро справились, — заключил Козырев.

— Смотрите! — крикнул дежурный по заставе, указывая на противоположную сопку.

Там на самой вершине медленно пополз вверх красный флажок, метров через четыреста-пятьсот — второй, третий. Цепочка флажков тянулась вдоль границы и терялась вдали.

— Что-то новое, — заметил Козырев, направляясь с пограничным нарядом к Фомкиной сопке.

Где-то в районе Новоселовки взвились одновременно две ракеты, и сейчас же с маленькой сопки, прямо против заставы, в падь, спустилось три человека. Впереди шел низкорослый, коренастый мужчина в гимнастерке и заправленных в сапоги брюках цвета хаки, с ним среднего роста гражданский, несколько позади — третий, с белым флагом и ракетницей. Они шли без оружия, размеренным шагом, торжественно. Через лощину направились не напрямик, а по чуть заметной дороге у подножия сопки в обход болота.

Козырев до боли прижал бинокль к глазам. Что-то знакомое показалось ему в фигуре гражданского. Рассмотреть его лицо мешал козырек низко надвинутой белой фуражки.

Отняв бинокль от глаз, капитан спустился с сопки и направился к пограничному знаку у заросшего бурьяном шлагбаума на границе.

Заметив его, гражданский снял фуражку и приветливо замахал ею.

— Любимов! — сейчас же узнал Козырев и ускорил шаг.

— Здравствуй, капитан! — первым приветствовал Козырева военный, когда они сошлись у пограничного столба.

— Здравствуйте, товарищ! — отдал ему честь Козырев.

— Товарищ Ким Хон, — подсказал Любимов. — А это — народный герой Ван, — указал он на юношу.

— Это из-за тебя такая перепалка?

— Нет! Я попутно…

— Капитан Ко-зы-рев! — вдруг выдохнул юноша, не отрывавший своих по-детски больших и любопытных глаз от