Появились Козырев и невеселый Любимов. Взглянув на Зину и Рощина, Вячеслав направился к выходу.

— Пора, друзья, домой! — окликнул Козырев. — Смотри, Анатолий, придется идти пешком… — погрозил он пальцем увлекшемуся разговором Рощину.

На батарею возвратились в третьем часу ночи. Федора Ильича в блиндаже не было, пустовала и кровать Новожилова. Рощин встревожился. Подумав, он направился в землянки, но в дверях столкнулся с Сергеевой. Валя молча подала ему две телеграммы. Рощин быстро развернул одну из них и прочел:

«Поздравляю присвоением звания капитана Рощина Анатолия Андреевича зпт младшего лейтенанта Сергееву Валентину Петровну тчк желаю успехов тчк Николаенко».

— Поздравляю, Валюша, — радостно протянул он руки Сергеевой, но встретил отчужденный взгляд. Валя не забыла о той девушке в ДКА.

Второй телеграммой начальник штаба артиллерии армии приказывал Рощину явиться к генералу Николаенко для объяснения по его рапорту о переводе в Действующие войска.

* * *

Осень выдалась на редкость теплая, сухая. Уже давно проплыли последние паутины — морщины «бабьего лета», а небо по-прежнему темнело глубокой лазурью.

Когда Любимов вышел из управления, на улице было пустынно и тихо. Под ногами мягко шелестел высохший лист, слабо излучая угасающие запахи лета. На душе у Вячеслава было тоскливо: печалило известие о гибели Ли Фу. Какой-то крестьянин обнаружил его на заброшенном гаоляновом поле. Не имея сил идти, Ли Фу полз и так и умер. Страшное истощение и следы побоев на теле говорили, кто виновники его смерти.

Гибель Ли Фу не поколебала его друзей. Горе еще больше ожесточило их сердца. «Что ж, придет когда-нибудь час, спросят с убийц за все, — думал Любимов, — спросим мы, спросят китайцы, спросят такие, как Киоси. Страшен будет этот спрос!»

* * *

Медленно шагая по тротуару, погруженный в свои мысли, Любимов не знал, куда себя девать. Встретить бы сейчас Зину. Он, как сейчас, видит картину встречи Рощина с Зиной в Доме Красной Армии.

«Посмотрю, пожалуй, кино», — принял решение Любимов.

В небольшом, экономно освещенном фойе кинотеатра было людно. Здесь тоже чувствовались военные будни: разговоры о фронте, сосредоточенные лица. Казалось, вот сейчас появится человек в серой, слегка расстегнутой шинели и, опершись на винтовку, обыденным голосом объявит: «Сеанс отменяется. Все на фронт!»

Любимов протискался к кассе и купил билет. До начала сеанса оставалось еще много времени. Он вышел на улицу и, скрывшись за угол подъезда, закурил. «Привычка, в темноту тянет», — насмешливо подумал лейтенант о себе.

Мимо двигались одиночки, пары, группки. Но занятый своими мыслями, Любимов их не замечал.

— Идемте, Зина, в кино, — раздался почти рядом мужской голос.

— Нет, нет. Я устала, да и поздно.

Любимов вздрогнул и плотно прижался к стене. Прямо перед ним, на освещенной площадке, стояла Зина Савельева. Любимову показалось, что она взглянула на него. Он отвернулся. Перед глазами все еще стоял праздничный вечер, и Зина, которая, позабыв про все, разговаривала с высоким симпатичным старшим лейтенантом.

— Можно вас проводить? — предложил тот же голос.

— Нет… Я сама дойду.

— Какая вы несговорчивая! Ну что же, счастливо…

— Вы не обижайтесь, просто я устала.

Любимов услышал торопливое постукивание каблучков. Ему стало как-то не по себе, как будто он сделал что-то нехорошее. Бросив потухшую папиросу, старший лейтенант вышел из тени и догнал Зину.

— Вячеслав? Вы? Как неожиданно! — воскликнула она, протягивая ему руки, даже не сняв перчатки.

— Испугались? Я увидел вас у кинотеатра и… догнал, признался он. — Вы куда-то спешите?

— Нет, нет, Вячеслав! — быстро возразила Зина, — я просто шла домой и… думала о вас.

Любимов с волнением вглядывался в милое обращенное к нему лицо. Несколько минут они так и стояли посреди дороги. Потом Зина освободила руки и вздохнула.

— Должно быть, опять появитесь и исчезнете — невесело спросила она.

— Меня долго нигде не терпят — пошутил Любимов.

— С вами плохо дружить, — грустно отозвалась Зина. — Вы какой-то таинственный, загадочный, бываете неизвестно где.

— Как неизвестно? На границе, в тайге, на далекой заставе.

— Неправда, Вячеслав. Вас на границе нет, я спрашивала у Анатолия Рощина.

— Он прав, Зина. Просто служба, — глухо ответил Любимов.

— Я понимаю, что есть какая-то необходимость… Я ни о чем не спрашиваю. Просто… Что же мы так и стоим, идемте куда-нибудь?

— Куда угодно, Зина. Я теперь все равно до утра буду блуждать, — весело отозвался лейтенант. — Да и вечер хорош.

— Давайте погуляем по улицам? — предложила она и взяла Вячеслава под руку. — Хоть бы спросили, как я живу. В моей жизни нет ничего секретного. Разве только то, что я хочу тоже стать военной — поступить в фельдшерскую школу… Ну вот, нашла о чем говорить…

— Говорите, Зина, все говорите! — воскликнул Любимов.

Они бродили по опустевшим улицам, по сонным аллеям парка, по берегу реки. Только нежный румянец зари напомнил им о времени…

— Ой, как мы загулялись! — испуганно воскликнула Зина, взглянув на часы. — Попадет мне от мамы. Вы подтвердите, что я была с вами? Я сегодня познакомлю вас с ней, пускай она вас и ругает, — пошутила она.

— Жаль, что она не сможет меня поругать — с грустью заметил Любимов. — Считай, Зина, что меня уже нет в городе: я уезжаю.

— Как же так? Зачем вы только приезжали? — шепотом спросила Зина. Подняв на него глаза, вдруг тихо спросила: — Ты любишь меня, Вячеслав? Не забудешь?

Любимов нерешительно привлек ее к себе.

— Никогда, родная! — также тихо отозвался он.

* * *

Капитан Рощин не нашел в себе решимости идти к генералу. Прежде чем войти в приемную, он присел в вестибюле, чтобы собраться с мыслями.

— Товарищ Рощин? — услышал он тихий голос.

От неожиданности капитан вздрогнул и поднял голову. Перед ним стоял начальник артиллерии.

— Простите, товарищ генерал, за невнимательность, — виновато извинился Рощин.

— Ничего, ничего. Здравствуйте, — рассеянно пожал ему руку генерал. — Прошу ко мне.

Рощин не узнавал генерала: он привык видеть Николаенко всегда бодрым, а сейчас и в голосе и в движениях начальника артиллерии чувствовалась какая-то перемена.

Генерал долго молчал. Потом, взглянув на Рощина, словно только сейчас заметил его, быстро проговорил:

— Садитесь. Я получил ваш рапорт. Вы проситесь в Действующую армию?

— Да, товарищ генерал, — ответил Рощин.

— Похвально, похвально, — после паузы проговорил Николаенко. — Пускай даже поспешное решение, но похвально. Лучше безразличия или расчетливости. Простите, вам сколько лет?

— Двадцать четыре, товарищ генерал, — доложил Рощин. Его удивляли рассеянность и подавленность начальника артиллерии.

— Ах, да! — воскликнул Николаенко, не слушая. Вот, вот. — Генерал снова замолчал. Он смотрел через окно вдаль и, казалось, забыл о Рощине. Вдруг его лицо старчески сморщилось, плечи опустились, руки безвольно