идет обработка солдата-смертника, но знал также и случаи помощи партизанам со стороны японских солдат. Однажды Ли Фу рассказывал, как спас его шофер майора Танака, и о том, что теперь через Киоси они узнают многое о замыслах японской жандармерии.

Сейчас Любимов понимал, что в случае ошибки он выдаст себя врагам. Сунув руку в карман, он сжал рукоятку браунинга. Отступать было поздно.

Шофер перешел на другую сторону машины, приоткрыл переднюю дверцу, что-то схватил и стал за радиатором, не отрывая глаз от незнакомца.

Мысленно отмерив черту, за которой может последовать предупреждение «Стой!» или «Руки вверх!», Любимов остановился и заговорил по-китайски:

— Вы шофер господина Танака? Мне нужно задать вам только один вопрос.

Вместо ответа тот мгновенно выхватил пистолет.

— Я друг Ли Фу, — сказал Любимов. — Вот мое оружие, — кинул он пистолет прямо на капот мотора.

О чем мог думать в это время шофер, если он был в самом деле тот человек, которого хотел встретить Любимов? О встречах солдата с Ли Фу могла узнать контрразведка, по об освобождении знали только двое: Ли Фу и он сам. Если бы Ли Фу выдал его (чему нельзя верить), то не русский бы с ним сейчас говорил, а кто-то другой — из подчиненных Танака…

— В кабину! — быстро проговорил шофер. Взяв оружие Любимова и не опуская пистолета, он открыл заднюю дверцу и сел за спиной лейтенанта.

Ни солдат, ни Любимов не имели времени для долгого разговора: одному необходимо было пораньше уйти, другому — вовремя подать машину жандармскому майору.

Не оборачиваясь, Любимов твердо выговорил:

— Помогите мне выбраться из Новоселовки. Это нужно не только для меня, но и для друзей Ли Фу.

Шофер быстро оглянулся по сторонам. На его лице Любимов прочел скорее беспокойство, чем нерешительность или страх.

— Переходите на заднее сиденье и накройтесь ковриком, — проговорил он и включил мотор.

Выбравшись из поселка, шофер свернул с шоссе в первопопавшуюся лощину и остановил машину в густых зарослях орешника. Но Любимов не торопился выходить.

— Вы должны мне помочь еще в одном деле, — обратился он к шоферу.

— То есть стать русским шпионом? — бесстрастно уточнил тот, не оборачиваясь.

— По-вашему, я шпион?

— Раз находитесь на территории чужого, государства, по законам военного времени — шпион, — так же бесстрастно ответил Киоси.

— Допустим, а Ли Фу?

Этот вопрос привел шофера в замешательство. Ли Фу никак не подходил под его определение шпиона. Не потому, что они были друзьями, а потому, что Ли Фу находился на своей земле.

— Ли Фу-нет…

— А майор Танака, который продает сведения о русских немцам? Вы?

— Замолчи! — Киоси резко обернулся и выставил пистолет.

— Везите меня к майору Танака.

Теперь мог последовать выстрел.

— Вы коммунист? — неожиданно спросил Киоси. Любимов не был членом партии, но утвердительно кивнул головой.

— Ли Фу тоже коммунист, — уже спокойней заговорил шофер. — И вы, и он знаете, что делать. А мне бы поговорить хоть с одним нашим коммунистом! Они есть, их не может не быть. Но где их встретить? Приходится самому решать. Я еще не знаю, должен ли я помогать вам? Не знаю, не знаю… — Киоси помолчал. — Что вам нужно? Говорите быстрее.

— Передать Ли Фу, что я завтра буду его ожидать здесь.

— Это невозможно: он арестован. И я не могу помочь ему.

— У Ли Фу есть товарищи, они могут ему помочь, — проговорил Любимов… — Благодарю тебя, товарищ Киоси, запомни: моя фамилия Любимов. Может, пригодится.

Шофер молча включил скорость, и машина скрылась за поворотом.

3

О провале полковника Белозерского Тураева узнала совершенно случайно. Как-то у нее кончились, запасы спирта, и она зашла после работы к Ксении Федоровне Колпаковой. Эта полнокровная дама с седыми мелкими локончиками, всегда вычурно одетая, нигде не работала, но жила припеваючи. Тураеву она встретила с распростертыми объятиями, так как та постоянно орала у нее вино и никогда не скупилась.

— Проходите, душечка! Что-то вы последнее время реденько заходите? Как вы хорошеете, душечка! Жить бы да радоваться. Да только кавалеры сейчас какие? — сочувственно вздохнула Колпакова. Для вас припасла, под сургучиком. Так, душечка, трудно стало доставать! В прошлую поездку один мерзавец подсунул два литра какой-то дряни, а содрал — прямо смерть! И на вокзале натерпелась страха: шпионов ловили. Говорят, целую шайку открыли, только главный-то убежал. Стрельбы было!

Продолжая лениво улыбаться, Тураева насторожилась. «Неужели Белозерский провалился? Не может быть!»

Тураевой стало душно.

— А в последнюю поездку слышала, что еще одного задержали. — Спекулянтка подала Тураевой бутылку и начала пересчитывать деньги. — Посидите, я налью вам рюмочку мадеры!

— Нет, Ксения Федоровна, благодарю! Очень тороплюсь…

В первое, же воскресенье сложив в чемодан пару стареньких платьев, туфли, две простыни, Тураева выехала в Уссурийск, сказав соседке, что хочет кое-что продать. В городе часа два пробыла на базаре, потом, собрав вещи, направилась на Деповскую. Медленно пройдя по противоположной стороне улицы мимо дома Белозерского, убедилась, что Колпакова говорила правду. Ставни дома, несмотря на обеденное время, оставались наглухо закрытыми. «Удалось бежать или задержали?» — поежилась Тураева.

В билетном зале ее внимание привлек высокий лейтенант с продолговатым лицом и черными усиками. Рука его была на перевязи. По выражению глаз Тураева поняла, что он навеселе.

— Товарищ лейтенант, вы не возьмете мне билет до Сабурово? В общей кассе огромная очередь и давка — наградила его Тураева очаровательной, немножко смущенной улыбкой.

— Пожалуйста, с удовольствием, — любезно ответил Зудилин. — В общем зале, действительно, вавилонское столпотворение.

Вручив ему паспорт и деньги, Тураева отошла к окну. Она часто ловила на себе взгляд лейтенанта. В сереньком шерстяном платьице, в сапогах на полувенском каблучке, она выглядела простой и располагающей.

— Спасибо, товарищ лейтенант. Я и не знаю, как бы обошлась без вас, — все с той же, улыбкой поблагодарила она.

Пожалуйста, Татьяна Александровна. Я уже познакомился с вами по паспорту. А меня зовут Константин Константинович Зудилевский, — ему казалось, что так его фамилия звучит лучше. — Ехать будем вместе.

— Я надоем вам, право, — с заметным смущением проговорила Тураева. — Тем более. — у вас что-то с рукой.

— Ранение, — небрежно бросил Зудилин. — Пустяки.

В вагоне было душно, и она, расстегнув воротничок, доверчиво села совсем близко к лейтенанту.

— В Сабурово приедем в темноте, — взглянула она на Зудилина. — Вы тоже в Сабурово?

Зудилин молча кивнул головой.

— Мне хоть близко от станции. Как-то хорошо ехать домой, правда? Я не люблю быть в пути — в вагоне так неуютно… Хотя сейчас и дома не совсем весело, — с тихой грустью заключила она.

— Нет, дома всегда уютно: диван, книги, хорошая сигара или бутылка