— С тобой должен был Радим встретиться. Он и должен изменника разыскать… был.

— А ты?

— А я только имя запомнить, да обратно в Вежу утечь незаметно.

— Значит…

— Зачем ты княжну убил? — перебила его девушка. — Ты же нас всех погубил! И себя, и меня, и… всех!

— Потому что нет в тереме княжеском никакой княжны! Вывезли её давно, да ведьмой подменили. Князя за глотку взяли, да волю свою ему диктуют, а он молчит да делает, чтобы дочери жизнь сохранить.

— Выходит, нашёл ты изменника?

— Не нашёл. Ведьма только про княжну рассказала, а остальные… меня убить пытались уже два раза. И я уверен, что третий будет.

— Зачем мне всё рассказал?

— Твёрд, чтоб его собаки за пятки кусали, сказал, что никому здесь теперь верить нельзя.

— А ты, значит, мне поверить решил?

— У меня выбора нет. Ведьма сказала, где княжну схоронили, да боюсь мне одному не справиться, а верю я только Сияне… да тебе, ещё.

— С чего это?

— С того, что был бы камень у тебя за душой, не стала бы ты с нами пироги есть, да щи хлебать. Умения бы хватило и меня порешить, и Сияну. Не так разве?

— А если я хитростью…

— Оставь! Скажи лучше, поможешь или нет?

Цветава в упор посмотрела на него, и Ждан совсем невпопад подумал, что глаза у неё очень красивые — большие, серые, с зелёными крапинками, будто цветы на камнях.

— Помогу, — сказала она. — У меня тут, кроме вас, никого нет, а может, теперь и не только здесь.

— Тогда завтра выходим пораньше.

— Куда?

— В Волотов лес. Ведьма говорила там схрон.

— Не солгала?

—Думаю, нет. Жизнь свою поганую выторговывала.

Цветава, задумалась, потом сказала:

— Прости.

— За что ещё?

— Никого ты не губил… кроме этой ведьмы. Сами мы, видно, под удар подставились.

— А скажи-ка, знал ли кто-нибудь о том, зачем вы с Радимом сюда идёте.

— О моём разговоре с Твёрдом точно никто проведать не мог. Он даже когда послание передавал, не писал ничего на бересте, кроме значка тайного.

— А Радим? Может, он кому-то рассказал?

— Не знаю даже. Он мне до последнего ничего не говорил. Шепнул только твоё имя перед выходом из поруба, вот и всё. Не думаю, что он разболтал.

— Тогда совсем непонятно.

— Кто-то знал, что придут из Вежи изменников искать, но не, знал кто именно придёт.

— Значит, они на тебя не подумали поначалу.

— А когда я тебя искать начала, всполошились и всех перетравили.

— А где ты была?

Цветава наморщила лоб.

— На базаре со стражниками разговаривала, с сотником, с Горыней, и… там ещё один десятник был.

— Как выглядел? — подобрался Ждан.

— Высокий, всего на три головы тебя ниже, волосы русые, нос набок свёрнут…

— Уйка!

— Не знаю, его по имени не называл никто.

— Зато я знаю. А знаешь, что самое дивное в этом самом десятнике?

— Что?

— А то, что вчера он тебя увидел, а сегодня, после того как твой десяток отравили, срочно умчался не пойми куда, вместе со всем десятком.

— Получается, его ты искал?

— Вряд ли, — покачал головой Ждан. — Слишком мелкая сошка он. Что может десятник? Ну, убить кого-то, ну в бою в спину ударить…

— Ворота врагу открыть.

— А самосветные камни? А где он этих твоих колдунов прячет? Под лавкой, в гриднице? Нет, есть ещё кто-то, вот его и надо искать. Но только после того, как княжну обратно приведём.

— А если не приведём?

Ждан не ответил. Не говорить же ей, что в последние дни его частенько посещала мысль, просто трусливо бросить всё и сбежать из этой ставшей постылой крепости, забиться куда-нибудь в угол поглуше, чтобы слыхом не слыхивать обо всех этих предателях, смертях, ведьмах, губящих чужих мужей и прочей нечисти. Он твёрдо решил, что если не удастся спасти дочь князя-воеводы, то обратно он не вернётся. Пусть думают, что хотят о нём. Хватит. Ему здесь всё равно уже не выжить, так может, где-то в другом месте удастся пусть хоть не прожить жизнь, как полагается, так умереть лицом к лицу с врагом, а не в подворотне от ножа в спине.

— Откуда у тебя обруч? — спросил он.

Отчего-то его вопрос смутил девушку, она нервно провела пальцами по вытертой меди и ответила:

— Давным-давно подарили, ещё там — дома. Теперь это просто память, чтобы не забыть.

— Кого?

Она пожала плечами:

— Хоть кого-то. Пытаюсь припомнить хоть что-то: всё как в тумане. Обруч — единственное, что осталось от той жизни.

— Мечтаешь домой вернуться?

Она лишь грустно усмехнулась в ответ и сказала:

— Пойдём в дом, там Сияна