Сияна кивнула на здоровенный плетёный кузов, набитый доверху, и гостья чуть калачом не поперхнулась.

— А не лопнут товарищи от всей этой снеди? — поинтересовался Ждан.

— Ты же не лопаешься.

— Я привык уже, да и то, если так каждый день есть, то скоро буду как Военег.

— Сотником?

Ждан посмотрел на вдову укоризненно, но спустя мгновение рассмеялся:

— Уела, сестрица.

— Ты, братец, сильно не радуйся, — строго погрозила пальцем вдова. — Понесёшь-то это всё ты.

— Это с чего ещё? — опешил десятник.

— А ты хочешь, чтобы девка надрывалась, эдакую тяжесть таская?

— Да, я и сама могу, — попыталась возразить Цветава, но нарвалась лишь на строгий взгляд.

— Конечно, можешь, да только, зачем девке надрываться, когда молодец рядом без дела ходит?

— Это я без дела? Мне, вообще-то, десяток надо…

— Не разбежится твой десяток никуда. Пойдёшь и поможешь.

Ждан нахмурился, но продолжать ругань не стал, взвалил кузов на плечи и буркнув: «Во дворе подожду», вышел в сени.

— Может, не надо было? — озадаченно спросила Цветава. — А то он и так на меня зол…

— Вот зло и выветрится, — отмахнулась вдова. — Да, ты не беспокойся, Ждан отходчивый. Небось уже и забыл о вчерашнем.

Цветава встала из-за стола, поблагодарила за угощение и направилась во двор, здорово опасаясь, сама не знала, чего.

Ждан молча вышел за ворота и зашагал, не оглядываясь, к окольному городу. Цветаве пришлось основательно прибавить шагу, чтобы догнать десятника. Дальше шли молча, девушка не знала, что говорить, а спутник не торопился начинать беседу, лишь изредка набирал в грудь воздуха, будто хотел что-то спросить, но никак не мог решиться.

Они попетляли по окольному городу суетливому будто муравейни и свернули к детинцу. Возле ворот собралась целая толпа. Ждан протолкнулся ко входу и караульный, заметив его, рявкнул:

— Куда прёшь?!

— В поруб, — ответил десятник, демонстрируя гривну, и спросил: — Чего такая толпа?

— Ночью в княжеском тереме пожар был. Народ волнуется.

— Опять лиходеи?

Караульный отрицательно мотнул головой:

— Нет. Видно, лихо на нашего воеводу глаз положило. Занялось что-то на женской половине.

— И все уцелели?

— Княжна вроде бы жива, княгиню тоже успели увести от огня.

Ждан почувствовал, как в груди всё похолодело от мысли, что ведьма, несмотря на все старания, выжила, выбралась из огня и теперь, может, мало того, что сама его искать, так ещё под личиной княжны наветы плести. Он было, совсем оцепенел, но вовремя себя одёрнул. Вряд ли князь будет рассказывать, что сгоревшая старуха — это княжна. Скорее будет делать вид, что всё в порядке, пока ему не вернут дочь… или пока не убьют.

Их пропустили особо не лютуя, уточнили только ещё раз, что не пойдут глазеть на дымящий терем. Цветава чуть отстав, уже раздумывала над тем, как обрадуются домашним пирогам оголодавшие разведчики, когда десятник резко остановился. Не ожидавшая такого подвоха девушка едва не врезалась носом в кузов.

— Что случилось? — недоумённо спросила она.

Ждан, вместо ответа, отшагнул в тупиковую улочку, образованную двумя зданиями, и без особых церемоний за шиворот затащил спутницу с собой.

— Ты что, ополоумел? — взвилась девушка. — То с кулаками кидается, то за шиворот…

— Тише! — шикнул десятник и указал пальцем дальше по улице: — Гляди!

Она повернулась в указанном направлении и едва не ахнула по-бабьи. Спина вмиг похолодела, и коленки задрожали будто у соплячки.

Из поруба одно за одним стражники выносили тела. Шестерых уже уложили на телегу, запряжённую смирным стареньким мерином, подтащили ещё одно, забросили враскачку и двинулись за следующим.

— Это что же? — жалобно пробормотала Цветава. — Это как же?

— Здесь стой, — стаскивая лямки кузова, велел Ждан. — Я схожу, разведаю.

Он, стараясь выглядеть спокойным, приблизился к старичку-вознице, который, устроившись на сиденье, флегматично жевал яблоко, совершенно не смущаясь грузом.

— Что, дед, никак казнили кого?

Старичок неторопливо догрыз яблоко, выбросил огрызок в сторону и только тогда повернулся к десятнику:

— Не казнили. Тати сами себя порешили.

— Повесились, что ли?

— Скажешь тоже. Потравились, говорят. Где они только яд хранили? В срамных местах, не иначе. Говорят, в пустыне восточной есть такие — чуть что, то других травят, то себя.

— Эти не похожи на пустынных.

— А кто их знает? По виду вроде наши, со Светлой земли, а там — всяко может быть.

Ждан хотел дальше спросить словоохотливого старичка, но тут из дверей поруба пыхтя выбрались двое давешних стражников, тащивших посиневшее тело. Добравшись до телеги, они тяжело раскачали его, забросили к другим, и один из них крикнул:

— Последний! Трогай, Деянович!

Старичок медлить не стал, стегнул мерина, и телега со скрипом покатила прочь.

— Куда их? — спросил Ждан.

— На ледник, пока, — откликнулся один из стражников.

— А стряслось что?

— А кто его знает. — пожал плечам второй. — То ли друг