приходится не на ровном песочке, как сейчас, а на камнях или в буреломе. За один день всего не расскажешь, так что отроки упорно пыхтели, крутили друг другу руки, примеривались к шеям, били локтями и коленями по подвешенным на верёвках чурбакам, подмотанным пенькой, чтобы до дубовой твёрдости набить удары, чтобы не подвела наука в бою.

Занятие отвлекло Ждана от дурных мыслей, потом наставлял, как за зброей следить, как правильно оружие точить, если нет рядом оружейника, как от ржавчины уберечься, как пучки травы, да веточки к одежде приладить, чтобы с пяти шагов тебя никто разглядеть не смог. Радовало, что слушали внимательно, Бокша, уж на что балбес и тот старательно всё повторяет, не препирается больше.

Когда к волхвам на занятия десяток отправил, слегка выдохнул и решил, наконец, Пятоя навестить. Плохо, конечно, что с Уйкой придётся встречаться, но тут уж ничего не попишешь. А может, и разминутся с десятником, да и несолидно им уже удалью мериться, всё-таки не отроки, а десятники. Пусть Ждан и над отроками только командует, никак это его ниже старого соперника не ставит — десятник он десятник и сесть.

Пока шёл к гридне, где расположился десяток Уйки, размышлял об увиденном утром возле поруба. Если верить Цветаве, травиться у дозорных повода не было. Их и в поруб-то посадили только потому, что заявились аккурат после того, как Ждан колдунью прищучил. Но это скорее для порядка — вестовая птица до Вежи за день долетит, да ещё день обратно будет добираться. А их почти седмицу в заточении продержали. Почему? Цветава говорит, что заметили они армию невиданных размеров, но ни Военег, ни князь-воевода, ни сам волхв Явор об этом — ни слуху ни духу. Значит, кому-то нужно, чтобы о надвигающейся опасности не так много человек знало. Теперь, когда всех потравили только одна Цветава и может рассказать, что армия из Гнилых гор чуть ли не под стенами стоит. Не поэтому ли её разыскать хотят?

Здесь ещё один вопрос возникает: можно ли этой самой Цветаве верить? Он ведь сколько её знает? День, да и то неполный. Может, и по-другому история эта сказывается — пустили изменники в Хоронь десяток, чтобы они чёрное своё дело сделали: ворота открыли, врагу, воеводу, да ратников отравили, людей под смерть подвели, а тайный приказ это проведал, да самих лиходеев к стенке прижал, вот они от страха или чтобы ничего у них не выведали, сами себя и порешили. Только вот не вяжется это с тем, что девица заявилась к ним с Сияной, да ещё с какими-то приветами, от Вячко, с которым Ждан хоть и не на ножах был, но и не сильно дружил.

Ох, лучше бы и не начинал думать. Только голова кругом пошла.

Стоп! Стражники возле поруба сказали, что отравленные дозорные были как-то связаны с нападением на княжну. Но эту самую «княжну», он самолично удавил прошлой ночью, и никаких дозорных с ним не было. Выходит, стражник врал или ему самому кто-то просто предложил удобную историю.

Десятка Уйки на месте не оказалось, Ждан попробовал узнать, что такое стряслось и немало огорчился, узнав, что десяток убыл из крепости.

— Неужели их в горы отправили? — спросил он у десятника Найдёна, который командовал четвёртым десятком.

— Да если бы, — только отмахнулся тот. — Отрядили их в помощь разбойному приказу.

— Пограничный дозор разбойному приказу? И сотник согласился?

— Нет, конечно, только некуда ему деваться. Вестовой-то от самого князя прискакал. Помнишь, недавно обоз потравили?

Ждан кивнул. Как тут не помнить, в этом самом обозе должна была ему помощь прийти, да не срослось.

— Так вот, — продолжил Найдён, — выследили вроде ту ватагу, да она велика оказалась — одних стрелков с самострелами пять человек. В общем, ловцам тоже досталось, вот и выпросили хоть десяток на подмогу.

— И Уйке так не повезло?

— Он сам вызвался. Надоело ему, вишь ли, на лавке сидеть, да чурбаки мечом колотить. Поднял десяток, да и ускакали они с вестовым.

— Ясно, — огорчённо протянул Ждан.

— А ты чего хотел-то? Вы же с Уйкой вечно друг дружке норовили нос разбить?

— Пятой у него в десятке — товарищ мой. Ещё со Злобыней вместе в дозоры ходили.

— Силён был парень, — скорбно покачал головой Найдён. — Да и вас на совесть взрастил.

— И на том спасибо.

Ждан решил в гридне не задерживаться, распрощался с Найдёном и ушёл.

Жаль, конечно, что с Пятоем поговорить не вышло. С другой стороны, может оно и к лучшему — чем дальше тот от крепости, тем он в большей безопасности. Томица и Лан уже расстались с жизнью невесть по чьему желанию, так что, может хоть последнему товарищу повезёт больше.

Дальше предстояло самое сложное — объяснить сотнику, зачем ему нужно отлучиться на целых три дня. Сначала он думал соврать что-то о здоровье или делах по хозяйству, но всё же решил не завираться и прямо сказать, что нужно уехать, только точку назначения слегка поменять. У него и повод был — так как не пришёл обоз с товарами, требовалось идти за ними в соседний город Пригорье, а это не меньше дня в одну сторону, по хорошей дороге. Причём ждать нет смысла, через месяц-полтора начнётся осенняя распутица и можно будет позабыть о быстром путешествии.

На удивление Военег воспринял просьбу благодушно, только посмотрел исподлобья и добавил:

— Можешь не торопиться, четыре дня тебе даю. Десяток, вижу, в порядке и сам ты, хоть и шатаешься где-то постоянно, но службу исправно несёшь.

— Благодарю, господин сотник.

Ждан поклонился и уже развернулся уходить, когда Военег спросил:

— А как там девчонка, что