class="p1">– Я позвонил папе.

– Он поможет?

– Он поехал к Косте домой, я скинул адрес. Но я не думаю, что Костя там, Алин. Он из дома выбежал в штанах спортивных, у него ни телефона с собой, ни денег. Он, конечно, и так доберется. Больно умный. Но зачем ему туда? Чтобы убедиться? Нет, он не захочет туда возвращаться, я, блин, зуб даю, Алин.

– Значит, он где-то рядом, – испуганно пролепетала девушка, – Артур, найди его, он же сделает с собой что-то. Он же не контролирует себя. Он может сломаться, Арт.

– Он сильный.

– Сильный? – Алина едва не прокричала это слово, она зажала рукой рот и вдруг зажмурилась, почувствовав, как в груди образовывается огромная дыра. – Ты как будто не знаешь его, как будто совсем его не знаешь!

– А ты знаешь?

– Он мне про одно место рассказывал, – неожиданно вспомнила шатенка, и в ее голосе зазвучала надежда: – Про крышу с горгульями.

– Что за крыша?

– Где-то рядом с галереей, где выставлялись мои картины. Артур, ты должен поехать туда, слышишь? Ему там понравилось, это недалеко от общежития.

– Но как я найду эту чертову крышу? – растерялся Арт, поднявшись на ноги. – В Питере полным-полно крыш со скульптурами, Алин, они, блин, на каждом шагу.

– Значит, придется обследовать все крыши.

– Да. Ты права.

– Я выезжаю.

– Позвони, как будешь в центре.

– Хорошо.

– И, Алин.

– Да?

Селиверстов глубоко втянул в себя воздух и сказал:

– Папа сказал, что с ним все будет в порядке.

Девушка хотела ответить, но не нашла слов – ведь она до сих пор не научилась верить в счастливые концы. Артур дождался Даню, и они понеслись к картинной галерее, перегоняя и время, и страхи. Блондин крепко сжимал в пальцах телефон, а Волков – руль.

– Не могу высматривать его и вести машину, – сбивчиво протараторил он, – не могу, не получается.

– Ничего страшного.

– Это страшно, я не могу, не могу следить за дорогой и искать, Артур. Не могу.

– Я буду искать.

– Будешь?

– Буду.

Даниил сосредоточенно переключал передачи и глядел перед собой, дергая уголками губ. У него тряслись колени. Хотелось прижать их руками, но он боялся отпустить руль. В голове шумело, глаза щипало, к горлу подкатывала тошнота. Даня старался ровно дышать и периодически посматривал на Артура. Тот не показывал эмоций и вел себя собранно и решительно. Он чувствовал ответственность за Волкова и пытался вселить в него уверенность. И плевать, что сам он никакой уверенности не испытывал. Плевать, что ему хотелось кричать, а руки все тянулись к телефону, чтобы набрать номер Кости, хотя мозг понимал, что Костя не ответит. Страх и беспомощность породили в голове Селиверстова удивительную иллюзию, что ему удастся найти друга при любых обстоятельствах. Надо лишь казаться сильнее, бесстрашней. Тогда он и сам поверит, что надежда никуда не испарилась.

Они колесили по улицам уже чуть больше получаса.

Где же эта самая крыша? Вдруг Ромал пошел не туда и они ищут не там, где надо? Арт гнал от себя эти вопросы, злился на самого себя и не отводил глаз от окна. Солнце садилось, холодный март говорил с Артом прохладным ветром, и птицы перепархивали с дома на дом, следуя за синей машиной.

– Что за… – Артур вдруг прищурился и подался вперед. Он нахмурился, перевел дыхание и отрезал: – Тормози.

– Что?

– Тормози, Дань, тормози!

Волков испуганно свернул к обочине, а Селиверстов выскочил из машины, не сводя зеленых глаз со скульптур. Это были горгульи, штук шесть. А еще он увидел на самом краю крыши темноволосого парня.

Дыхание у Артура перехватило. Он достал телефон и набрал сестру:

– Алин?

– Вы нашли его? – воскликнула девушка.

– Нашли.

– Где?

– Напротив «Старбакса». В трех кварталах от твоей галереи. – Арт позвал Даниила, и они вместе перебежали через дорогу. – Позвони папе, слышишь?

– Он в порядке?

– Позвони папе.

– Что с ним? Он…

Артур сбросил звонок и поднял взгляд к крыше. Ромал стоял на краю, и со стороны казалось, будто он чуть ли не висит в воздухе. Его лица не было видно, голова была опущена, руки, как плети, висели вдоль туловища. Давно он там? Сколько уже стоит на краю? Артур кинулся к прутьям и полез наверх. Замерзшие пальцы плохо слушались, ноги соскальзывали. Кроме ребят, никто больше не заметил Костю – он ведь сливался с темным небом. А может, людям просто не хотелось его замечать? Они шли себе по делам, бежали с работы, торопились по домам. Какое им дело до остальных?

Блондин забрался наверх, помог подтянуться Дане и, крадучись, двинулся к Ромалу, протягивая к нему руку:

– Костя?..

Вортако не обернулся. Он смотрел вниз, но, хотя его лицо не выражало никаких эмоций, сердце пылало. Парень глядел на носки кроссовок, которые торчали над обрывом. Всего один шаг, один толчок, одно дуновение ветра – и все. Сердце успокоится.

– Кость, слушай, не валяй дурака.

– Что он делает? – не понял Волков и встревоженно дернул Артура за локоть. – Что он делает? Скажи, чтобы он так не делал, пожалуйста, скажи ему.

– Кость, посмотри на нас.

– Почему он не отвечает?

– Эй, друг, хватит туда пялиться.

Ромал не шевельнулся. Артур вдруг разозлился и зажмурилась от обиды, или отчаяния, или беспомощности. Он понятия не имел, что говорить! Что делать! Он снова сделал пару шагов вперед, и тут Ромал неожиданно занес ногу над пропастью. Легкие у Арта судорожно сжались.

– Что ты… – Он остолбенел от ужаса. – Какого хрена, вортако! Слезай!

– Не хочу, – наконец ответил тот.

– А мне плевать, чего ты там хочешь. Нельзя же так. Ты не должен стоять тут, друг, это неправильно. Что бы твоя мама сказала?

– Она мне больше ничего не скажет.

– Кость…

– Она умерла.

Его голос был настолько спокойным, что от этого становилось по-настоящему страшно. Как можно говорить так равнодушно и при этом стоять на краю крыши? Артура пугало и молчание Кости, и его короткие ответы. Костя смотрел в бездну, но не тянул время, не боялся. Он прощался, просчитывал варианты, он действительно собирался прыгнуть, и самое жуткое заключалось в том, что он мог это сделать. Он никогда не был трусом, а чтобы закончить свою жизнь раньше срока, нужно мужество. Вот такой вот парадокс: слабые, сломленные люди хватаются за лезвие, принимают смертельную дозу таблеток, делают шаг с крыши и в итоге переступают черту, найдя в себе столько сил, сколько никому из нас и не снилось.

– Пожалуйста, – в отчаянии прохрипел Селиверстов, шагнув вперед, – друг, слезай.

Ромал не ответил. Ветер теребил его волосы, мурашки бегали по оголенным