— А как же ты?

— Со мной все будет в порядке. Я могу о себе позаботиться.

Девочка фыркнула.

— Я серьезно, Блоха, — сказал он, и его тон стал жестче. — На этот раз никакого героизма. Поняла?

— Ладно.

— Хорошо. Давай посмотрим, на какую вечеринку мы себя пригласили.

Лукан двинулся по следам через всю комнату, Блоха следовала за ним. Голоса становились громче по мере приближения.

— ...я не потерплю неудачи, понимаете? Я хочу, чтобы он умер.

— Я прослежу за этим.

— Сделайте это. Леди знает, я плачу вам достаточно.

Лукан прижался к левой стороне арки и заглянул внутрь. Лестница вела вниз, в помещение за ней, которое было самым большим из всех, что он видел до сих пор. Вдоль стен выстроились сотни черепов, освещенных пламенем, бьющим из дюжины жаровен. Изодранные в клочья знамена, цвета которых давно выцвели, украшали колонны, стоявшие в каждом углу комнаты, их верхние части терялись в тени сводчатого потолка. На низко опущенном полу, где не было костей, возвышался большой мраморный саркофаг, поверхность которого была покрыта замысловатой резьбой. Лукан перевел взгляд на две фигуры, стоящие рядом с саркофагом.

—...зашел слишком далеко, чтобы разрушить мои планы, — говорила фигура в серебряной маске, пока они расхаживали взад-вперед, поднимая плащом пыль с пола. Мурильо, подумал Лукан, хотя его голос звучал по-другому. Должно быть, из-за маски.

— Как я уже сказала, — ответила другая, — я позабочусь об этом. — И это, должно быть, Деластро. Предводительница наемников выглядела так же устрашающе, как ее и описал Джуро. Время и трудности оставили свой отпечаток на резких чертах лица женщины; ее оливковая кожа покрылась морщинами и несколькими царапинами и шрамами, а в темных волосах появились седые пряди. Но Лукан чувствовал, что они также обострили ее дух, как точильный камень оттачивает лезвие. Ее убежденность была очевидна в том, как она говорила — холодно, резко — и в том, что она оставалась совершенно неподвижной, скрестив руки на груди. Опасная женщина.

— Нам следовало убить этого ублюдка после вечеринки у Вальдезар, — сказал Мурильо, перестав расхаживать по комнате. — Но вместо этого мы позволили ему копнуть слишком глубоко, и он нашел этот проклятый дневник.

Лукан напрягся. Они говорят обо мне.

— Дневник ничего ему не сообщил, — невозмутимо ответила Деластро. — И теперь он в наших руках.

— А вот Гардова — нет.

— Ошибка, которая будет исправлена.

— Вы даже не знаете, где он. — Мурильо покачал головой. — Мы должны были просто убить его, когда у нас была возможность.

— Нам нужно было выяснить, на кого работает Гардова, чтобы мы могли исключить их всех из уравнения, — ответила Деластро. — Поверьте мне, милорд. Я понимаю, что поставлено на карту...

— Вы ничего не знаете о ставках, — отрезал Мурильо, делая резкий жест. — Ничего, вы понимаете? Вы даже не можете начать понимать.

Лукан нахмурился, в его душе росло сомнение. Этот голос... Он слушал, как мужчина продолжал говорить, не вслушиваясь в слова, но пытаясь представить, как они слетают с губ Мурильо. Его сердце дрогнуло, когда он осознал это. Кровь Леди... Это не Мурильо.

Словно почувствовав мысли Лукана, мужчина откинул капюшон и снял серебряную маску, положив ее на саркофаг. У Лукана отвисла челюсть, когда он уставился на седые волосы и аккуратно подстриженную бороду мужчины. Я не могу в это поверить...

Лорд Маркетта шагнул к Деластро.

— Вы найдете Гардову и на этот раз его убьете, — сказал он, и в его голосе не было и следа того добродушия, которое он выказал Лукану, когда подошел к нему на вечеринке у Вальдезар. В тот раз его глаза светились весельем, теперь же в них сверкала холодная ярость. — Никаких оправданий. Я ясно выразился?

Тень гнева пробежала по лицу Деластро, но тут же исчезла:

— Отлично.

Мы были неправы, подумал Лукан, и у него закружилась голова. Мы были совершенно неправы.

— Великолепно. — Маркетта отвернулся и снова принялся расхаживать по комнате. — Итак, куда подевались мои гости?.. — Он замолчал, бросив взгляд на арку в дальнем конце зала — прежде темная, теперь была освещена слабым светом. — А, вот и они.

В комнату вошел высокий широкоплечий мужчина. Он держал перед собой фонарь, а его военная выправка свидетельствовала о том, что он знал, как обращаться с мечом, который он небрежно держал в другой руке. Его седые волосы были коротко подстрижены, волевой подбородок гладко выбрит. Дым поднимался от сигариллы, зажатой в его рту, пока он осматривал зал, словно генерал, осматривающий поле боя. Его лицо ничего не выражало.

— Главный инквизитор Фиерро, — воскликнул Маркетта, поднимая руку. — Добро пожаловать.

Мужчина коротко кивнул Маркетте и поставил фонарь на пол. Он спустился по ступенькам медленным, размеренным шагом, на ходу убирая меч в ножны. Семь теней, подумал Лукан, что, черт возьми, здесь делает глава инквизиции?

Его внимание вернулось к арке, когда появился второй незнакомец. В то время как Фиерро был из одних острых углов, у этого человека были плавные изгибы, его круглое лицо блестело от пота, несмотря на холод. Он остановился на верхней ступеньке и, поджав губы, стряхнул паутину со своей отороченной горностаем мантии. Не та одежда, которую желательно надеть на полуночную встречу в катакомбах.

— И понтифик Барбоза, — сказал Маркетта с ноткой упрека в голосе. — Я вижу, вы получили мое сообщение о неприметной одежде.

Понтифик? Кровь Леди. Лукан уставился на Барбозу, который больше походил на прихорашивающегося павлина, чем на самого святого человека в Сафроне. С другой стороны, опыт подсказывал Лукану, что эти два понятия не являются взаимоисключающими. Высший религиозный авторитет в городе, подумал он, пока понтифик ковылял вниз по ступеням, глава инквизиции и самый могущественный торговый магнат. Ничего себе заговор.

— Избранник Леди всегда должен выглядеть наилучшим образом, — ответил понтифик, шурша мантией, которая опускалась на пол. — Конечно, я всегда являюсь Ее представителем, поэтому важно, чтобы я выглядел достойно...

— Достойно? — хриплым голосом оборвал его Фиерро. — Вы похожи на шлюху в шелках.

— Лучше это, чем мальчик в наручниках, что, как я слышал, является вашим личным предпочтением.

Фиерро вынул сигариллу изо рта и выпустил в собеседника облако дыма:

— На вашем месте я бы очень тщательно обдумал свои следующие слова, священник.

— Или вы что? Подсыплете горькую розу мне в чай, как вы поступили со своим прославленным предшественником?

Сталь заскрежетала, когда Фиерро обнажил клинок и шагнул к понтифику, лицо