– Это политическое решение.

Вафик покачал головой.

– Потомки не делали разницы между заветами Лат и собственной политической волей. Для них это было одно и то же. Если мы праведные властители, так и должно быть.

Я отпила тамариндового шербета.

– Я предложила их шейхам возможность прийти к соглашению, но они отказались.

– Один отказ не означает, что следует проливать кровь.

– На войне именно это он и означает. Они сговорились бы с Кярсом и вредили нам изнутри. Когда мы возьмем Зелтурию, эта пустыня станет местом паломничества для всех почитателей Потомков. Если бы мы не прогнали абядийцев, они начали бы совершать набеги на наши караваны. Я стараюсь думать на два шага вперед, представляя себе Аланью, которой еще предстоит родиться, и стремлюсь к ней.

Я положила в рот немного тыквы, горячей и вязкой.

– Какой бы праведной ни была цель, она не оправдывает несправедливость. Я прожил в Аланье не меньше тебя. И знаю, что абядийские племена совсем не такая угроза, какой ты их выставляешь. Совсем не такая.

Это очевидно. Я ополчилась на них в надежде выманить из Зелтурии Кярса и его гулямов. И наполнить сокровищницу богатствами. Но этого я Вафику говорить не собиралась. Такой праведник, скорее всего, не согласится с тем, что нельзя выиграть это состязание, цепляясь за мораль и законы.

И все-таки он должен быть на моей стороне. Должен считать меня самой пылкой из последователей Потомков.

– Боюсь, в своем стремлении распространить святое учение Лат я слишком переусердствовала. Надеюсь, она меня простит.

– Конечно. В этом ты не одинока. Многие переходят границы в своем усердии. Но мало молить о прощении. Прощение не заменит справедливость. Кровь требует крови… или как минимум золота.

– Ты говоришь о деньгах за кровь. Хочешь, чтобы я их выплатила?

– Если ты по-настоящему ищешь прощения, то должна заплатить за каждого убитого. Освободи всех захваченных абядийцев и верни им собственность.

Как Философ может быть таким праведным глупцом? Уж конечно, образованный человек вроде него должен понимать, что мы не можем этого сделать, не нарушив хрупкое равновесие силгизско-йотридского союза, тем более после того как распределили имущество и рабов между всадниками. А поскольку он живет в Песчаном дворце, то должен знать – наша сокровищница так же скудна, как запах маринованного лука-порея.

Или он вовсе не дурак? Вдруг он меня испытывает? Хочет выяснить, как я буду сочетать стремление поддерживать веру с желанием выиграть войну? Может, тогда он перестанет сомневаться, что я достойный правитель?

Я проглотила еще кусочек безвкусного лука, а потом вытерла губы платком.

– Дорогой Вафик, что, по-твоему, самое страшное зло?

Он выковырял ногтями косточку из финика. Странная привычка. Почему нельзя сначала пожевать финик, а потом просто выплюнуть косточку?

– Самое большое зло – это такое, от которого страдает большинство, – ответил он.

– Вот именно. Ты знаешь, почему в Пустоши каган часто душит своих братьев и сестер? Или почему это до сих пор делают шахи Сирма и Кашана, когда занимают трон?

– Потому что, если они не убьют братьев и сестер, те будут соперничать с ними за власть, это расколет страну и приведет к опустошительным войнам за наследие.

Вафик слабо улыбнулся.

– Но убивать собственных братьев и сестер… причем когда они еще младенцы, сосущие материнскую грудь… Разве это не ужасно?

– Ужасно.

– Тогда и нам следует заменить страшное зло меньшим злом, – сказала я. – Лучше страдания небольшого числа людей, чем страдания большинства. Другого пути нет.

Он постучал по столу финиковой косточкой.

– Хорошо сказано, султанша Сира. Искусство управления государством в том и заключается, чтобы осторожно балансировать с помощью компромиссов, когда принципы веры указывают дорогу. Самый простой ответ часто разрушителен. Хотя я не согласен с тем способом, которым ты решила разобраться с абядийцами, свернуть с него сейчас – значит, поставить все под угрозу.

Похоже, он и впрямь меня испытывал. Он понимает шаткость нашего положения.

– Аланья – мой дом. Я не хочу увидеть ее в руинах. Остальные в совете… не считают ее своим домом. Они относятся к ней, как ворон к гнезду певчей птички. Многие желают лишь полакомиться яйцами и улететь.

– Совет не заменит правителя. В Шелковых землях был долгий период правления совета после смерти нашего величайшего императора Седжона, царствовавшего в тот же период, что и шах Аламгир.

Я кивнула, словно помнила, когда правил шах Аламгир.

– Совет состоял из его любимых жен, детей, множества евнухов высокого ранга, могущественных генералов и землевладельцев. Всего в нем было около сотни человек. Вроде бы много, но, учитывая размер Шелковых земель, это примерно равно семерым в нашем совете.

Я кивнула, гадая, насколько же огромны должны быть Шелковые земли.

– Сначала они опустошили казну. Не осталось золота, чтобы строить дороги, и торговцы больше не рисковали отправляться на запад. Не стало денег и для постройки флота, чтобы защищать от пиратов морские пути. Начались войны за раздел богатства. Совет раскололся на двенадцать фракций, и каждая пыталась отнять у другой власть. В конечном счете остались только две фракции, как всегда и бывает. Они пришли к компромиссу и короновали нового императора, но к тому времени править стало нечем. – Он вздохнул. – Я боюсь той же судьбы для Аланьи.

Я проглотила медовый финик.

– По правде говоря, мы уже пошли по этой дорожке. Победа для нас – меньшее зло. Проблема в том, что цена победы постоянно увеличивается из-за того, что каждой стороне требуется только победа. А значит, если мы хотим выиграть, придется заплатить дороже врага – кровью невинных или виноватых. И враги знают это не хуже нас. Поэтому цена победы может увеличиваться бесконечно. Нет слишком большого зла, если оно ведет к триумфу.

Разговор принял благоприятный оборот, и теперь мне даже нравился гладкий и безвкусный лук-порей.

Вафик кивнул.

– Философы хорошо изучили эту дилемму. Если ни одна сторона не уступит, результат ухудшится для всех, потому как все будут действовать друг против друга наихудшим образом, чтобы обеспечить собственную победу. – Он пересказал мои слова, только суше. Он по-родственному мне улыбнулся. – Ты умный человек, Сира. И ты была права в том, что сказала раньше. Ты понимаешь все это благодаря своему опыту, что делает тебя более мудрым судьей, чем я или любой Философ. – Он побарабанил пальцами по столу. – Если честно, я завтракал, ужинал и гулял по дворцовым садам со всеми членами совета.

– Вот как? И с каким результатом?

– Гокберк хочет распространить Путь Потомков по всему свету, но с помощью своих боевых коней. Он не понимает, что они далеко