– Вполне. – По моим плечам пронесся ветерок надежды. – Я принимаю ваши условия.

Кярс протянул руку, и я пожал ее, надеясь, что не совершил ужасную ошибку.

21

Сира

Я проснулась от пронзительных завываний Сади. Она как-то умудрилась лечь, подняв руки над головой, но все еще была привязана к столбу. Она извивалась на ковре, а под ее веками копошились черви – так причудливо это описывают в силгизских землях.

Видимо, кошмарный сон.

Я растрясла ее и разбудила. В призрачном лунном свете, струящемся из отверстия в потолке, ее золотистые глаза горели как у кошки.

– Твоя жизнь и днем достаточно плоха, как жестоко, что джинн и ночью погрузил тебя в кошмары, – сказала я.

– Ираклиус…

– Дед Селены… Тот, который забросал тебя камнями, верно?

Она кивнула. Впервые я не увидела в ее взгляде ненависти. Передо мной была такая же напуганная девушка, как и я когда-то.

– Мне тоже снятся дурные воспоминания, – сказала я. – Чаще всего повторяется моя свадьба. Не могу поверить, что когда-то я была замужем за шахом Аланьи. Это был самый счастливый… и самый кошмарный день в моей жизни. – Я потерла усталые глаза. – Ты когда-нибудь была замужем?

Она покачала головой.

– А я вышла замуж во второй раз. И после этого мой статус стал даже выше, чем после первого замужества. Никто так меня не называет, но полагаю, я теперь хатун, как и ты. Хотя моего племени пока не существует. Интересно, как оно будет называться, когда родятся все дети силгизов и йотридов.

– Любишь поболтать среди ночи?

– Я часто просыпаюсь в это время. Честно говоря, это мои любимые часы. Покой. Сверчки. Послушай тишину, и ты услышишь, как ветер переносит песок.

– Как скажешь.

Она по-прежнему была напряжена, и, конечно же, не без причины.

– Знаю, ты считаешь, что я на стороне зла. Но здесь мой дом. И мне тут нравится. Ну, не посреди пустыни, конечно. А в Кандбаджаре. Я никому не позволю отнять у меня дом или увезти меня от него. А твой возлюбленный именно этого и добивается. Хочет лишить меня того, благодаря чему меня еще не убили и не изгнали отсюда. – Я показала на свой видящий звезды глаз. – Я ему не позволю.

Сади потерла коленом по ковру.

– Что ты делаешь? – спросила я.

– Чешется.

– Прости, я должна была дать тебе чистую одежду.

Она была ниже меня и более худой, так что моя одежда подойдет. Я подошла к сундуку, порылась в роскошной парче и вытащила чистый желтый кафтан.

– И как я его надену, если связана?

– Я тебя развяжу. Встань.

Она встала, и я развязала узел. Прежде чем ослабить последний, я поколебалась. Очевидно, Сади сильнее меня, учитывая, что я вообще не боец. В моей юрте не было ничего острого, хотя она управится и с чем-нибудь тупым.

Снаружи всегда стояли караульные, и они услышат, если она попытается что-нибудь натворить. И я развязала ей руки. Она повернулась и сердито уставилась на меня, потирая исцарапанные запястья.

Я протянула ей желтый кафтан.

– Мне кажется, не стоит больше тебя связывать. А ты как считаешь?

Она взяла кафтан. Я отвернулась, чтобы она могла переодеться, хотя в глубине души мне хотелось посмотреть.

Желтый был ей к лицу. Она легла на ковер рядом со столбом, к которому недавно была привязана.

– Тебе нужна постель? – спросила я.

Она покачала головой, а потом энергично почесала колено.

– Утром я попрошу принести воды, чтобы ты могла помыться.

Похоже, она не мылась уже несколько дней. Хотя от нее не воняло, скорее, пахло теплом. Неудивительно, что Кева ее любит. Некоторым везет. А я, если помоюсь на рассвете, к закату буду вонять как мокрая лошадь.

Я легла на кровать и уставилась на Сади, растянувшуюся на ковре. Мы могли бы стать подругами… Если бы не находились по разные стороны. Хотя так я могла бы сказать о многих людях. Зедра, Кева… Эше. Единственный человек, с которым я не хотела дружить, – это Кярс, учитывая, что он всегда смотрел на меня свысока. Я вышла за него замуж почти из мести за то, как он оскорблял мою долговязую фигуру и силгизские манеры. Пожалуй, желание избавить Аланью от Селуков было более личным, чем я готова признать.

Сади посмотрела на меня, как будто глазами на макушке заметила, как я на нее пялюсь.

Я отвернулась и поерзала на постели.

– Жаль, что я тебя не застрелила, – прошептала она на сирмянском – языке, очень похожем на силгизский.

– О чем это ты? – прошептала я по-силгизски. – Погоди… Ты о том, когда мы с Эше сбежали из Песчаного дворца?

Она не ответила, и я уснула, размышляя над этим.

Я решила встретиться с Вафиком за завтраком. Я пришла в его скромную юрту, и мы позавтракали непритязательными финиками, инжиром, абрикосами, маринованным луком-пореем, а также запеченной тыквой, приправленной тимьяном.

– Шариф Тала любил это простое блюдо из тыквы. – Вафик зачерпнул рукой приличную порцию. – В Вограсе до сих пор его едят.

И правда простое, кушанье напомнило мне силгизскую кухню. В Аланье даже обычные блюда вроде риса и плова с бараниной приправлялись семью или восемью видами пряностей и перцев.

– Когда-нибудь я посещу Вограс.

Вафик покачал головой и нервно сглотнул.

– Это печальное, про́клятое место. Таким его сделали Селуки.

Кстати, о проклятиях…

– Я размышляла о том, что ты мне сказал. О том, что кровавое облако – это святой знак от Лат и Потомков. Нужно, чтобы каждый в Аланье узнал об этом.

– Несущие свет распространят эту весть повсюду, можешь не сомневаться. Не только в Аланье, донесут и до самых отдаленных уголков.

– Хорошо. Наверное, почитателям святых будет трудно это понять. Что скажут их шейхи, когда их спросят, почему святой город вдруг накрыла кровавая туча? Надеюсь, это по меньшей мере посеет сомнения в их головах.

Вафик впился зубами в спелый инжир с красным соком. Проглотив, он ответил:

– Давай не будем забывать, что мы пытаемся помочь этим людям, а не истребить их. Они свернули не на тот путь, но мы не знаем их души. Может, лишь невежество отвратило их от истины, а не злонамеренность.

– Целиком и полностью согласна.

Он стер красный сок со щетины.

– Раз уж речь зашла об этом, хочу спросить о твоих последних действиях. В особенности об обращении с абядийцами. Неужели ты не видишь противоречия, когда просишь людей свернуть на истинный путь, но при этом тычешь