— Пищевые ритуалы довольно просты. Нужны основные требования к ингредиентам, немного тепла. — Он кивает в сторону огня. — А остальное — магия.

— Хорошо. — Меня охватывает волнение при мысли о том, что я снова смогу использовать магию. Я скоро потеряю эти способности, так что я могу наслаждаться ими, пока могу, любым способом.

— Встань здесь. — Он маневрирует передо столом и встает позади меня. Никогда еще я не ощущала так сильно длину его тела и то, как его дыхание проникает прямо сквозь одежду и ударяет в затылок. — Положи руки вот так.

Его голос мягкий и низкий, когда он проводит кончиками пальцев по моим рукам. Они слегка касаются тыльных сторон моих ладоней, нежно обхватывая их. Он направляет мои ладони на стол, слегка упираясь в две точки на решетке.

— Теперь, как и в случае с фонарем, подумай о том, что ты хочешь сделать. — Как могут инструкции быть такими... чувственными? Я стараюсь не ерзать. — Заставь магию подчиниться тебе, выполнить твою просьбу как ее хозяина. Ты управляешь ею. Она не управляет тобой.

— Каково это для тебя? — спрашиваю я, стараясь не отвлекаться. — Я пытаюсь почувствовать магию внутри себя, но не могу. Каждый раз, когда я хочу вызвать ее, там ничего нет.

Он рисует кончиками пальцев маленькие круги на тыльной стороне моей руки, обдумывая мой вопрос. Мне кажется, он даже не осознает, что делает, и я не обращаю на это внимания. Ощущения слишком восхитительны, чтобы останавливаться.

— Магия... Я бы не сказал, что я ее чувствую, по крайней мере, сознательно. Это скорее состояние души. Осознание мира и всех его тайн — тех, которые ты знаешь, и тех, которые ты не знаешь, тех, которые ты можешь контролировать, и тех сил, которым ты бессильна что-то сделать, кроме как подчиниться. Магия — одна из величайших вещей, которые мы когда-либо узнаем и никогда не сможем объяснить. Познать магию — значит прикоснуться к старым богам, которые вывели эту землю из первобытного хаоса. Это значит принять тот проблеск величия, которым мы все обладаем внутри себя, значит смело устремиться к тому, что может быть, а не к тому, что есть, как в нас самих, так и в окружающем нас мире.

Слова Дэвиена вдумчивы и поэтичны. Если бы не его паузы и затаенное дыхание, можно было бы подумать, что он репетировал эту речь. Но каждое слово так же искренне, как и предыдущее.

Я тихонько смеюсь, пытаясь высвободить часть беспокойной энергии, которой наполнила меня его речь.

— Ты ведь понимаешь, что все это мне не очень-то поможет?

— Полагаю, что нет. — Мне даже не нужно оборачиваться, чтобы понять, что на его лице появилась ухмылка. — Почему бы не относиться к этому так же, как к танцам? Кажется, это сработало с тобой во время строительства туннеля.

— Да, но... — Я прервалась, вздохнув. — Я хотела бы почувствовать это, вот и все. Половину времени я пытаюсь наколдовать что-то, о чем даже не подозреваю.

— Знать магию — это все равно, что пытаться сказать, как звучит красный цвет. Как только ты ее услышишь, ты узнаешь. А до тех пор пытаться объяснить — безумие.

Это дает мне настоящую паузу. Я задумчиво провожу кончиками пальцев по его меловым линиям.

— Мне кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать.

— Правда? — В вопросе смешались восторг и удивление.

— Я знаю, как звучит красный цвет. — Я начинаю думать о магии совершенно по-новому. — Точно так же, как я знаю гармонию опылителей летом или мягкий реквием зимы. У мира есть свой звук, своя песня, если уметь слушать. — Магия должна быть такой же. Как только вы услышите ее, вы сможете подпевать. Это не танец. Это сама музыка.

Что за песню поет моя магия?

Этот вопрос разрывает мне сердце. Это не моя магия. Это не моя сила, не моя судьба. Мои пальцы сгибаются, когда я поднимаю их со стола.

— В чем дело?

Я отхожу от него, покачивая головой. Обхватив себя руками, я подхожу к окнам. В поздних сумерках озеро окрасилось в яркий лазурный цвет. Как я и предполагала, оно действительно светится.

— Катриа?

Я слышу его приближающиеся шаги. Я говорю, не глядя на него.

— Это не имеет значения. Мне нет смысла узнавать все это.

— Я сказал что-то, что тебя расстроило? — Он снова останавливается прямо за моей спиной. Я не поворачиваюсь к нему лицом.

— Нет. — Очевидно, что я вполне способна сама себя расстроить.

— Что случилось?

— Ничего.

— Не лги мне, пожалуйста. — В ответ на мое молчание он продолжает свои неверные предположения. — Нет причин разочаровываться в магии. Несмотря на то, что мы, фейри, работаем над оттачиванием и совершенствованием своих навыков, наши знания о магии в какой-то степени врожденные. Мы знаем ее с рождения. У тебя нет такого преимущества, поэтому вполне естественно, что ты борешься и...

— Я не расстраиваюсь из-за того, что не умею пользоваться магией. — Я вздернула голову. — Я просто не вижу смысла учиться этому. Это приведет только к разочарованию.

— Ты сможешь овладеть ею, — заверил он меня.

— И за какое время? — Я обхожу его кругом. — Завтра, если все пройдет правильно — а я знаю, что мне не нужно говорить тебе, что будет завтра, что все должно пройти правильно — тогда магия покинет меня. Эта сила никогда не была моей, она твоя. Мне нет смысла учиться ей сейчас или когда-либо. Я всего лишь сторонний наблюдатель, случайность, вор. Я всего лишь короткая нота в твоей симфонии, и мне слишком больно притворяться кем-то другим.

Его взгляд смягчается, брови слегка приподнимаются в центре.

— Я не хочу, чтобы тебе было больно, — мягко говорит он.

— Я привыкла к боли. Я могу пережить боль. — Это все другие чувства, которые трудно пережить. Это счастливые чувства, с которыми я не знаю, что делать; те, которые подчеркивают, насколько глубоки все мои остальные раны.

— Так жить нельзя. Ты не должна была так жить.

— Но мне пришлось, и я прекрасно справилась.

— Ты выжила, и это похвально,