моим губам. Он целует меня с нарастающей интенсивностью, и каждое движение его рта становится еще более чувственным, чем предыдущее. Без предупреждения Дэвиен отстраняется и прижимается лбом к моему лбу.

— Я сделаю все это... и даже больше, — прошептал он. — А когда я закончу, когда ты будешь испытывать боль, блаженство и желание, я сделаю это снова. Я покажу тебе, как можно лучше, насколько ты любима.

Он прижимает меня к себе сокрушительной хваткой и делает шаг назад. Колени чуть не подкосились, и я прижалась к нему как к единственному устойчивое существу в моем мире. Где-то между окном и столом потерялась его рубашка. Я провожу руками по его широкой груди, обнаженной для моих прикосновений, открытой только для меня.

Его кожа такая горячая в прохладной ночи, что я удивляюсь, как она не обжигает меня. Его руки задирают мою рубашку и тянутся к подолу. Он стягивает ее через голову, и я не останавливаю его. И все же, когда прикосновение зимы пробегает по моему позвоночнику, вызывая дрожь, не имеющую ничего общего с приливами удовольствия, которые он уже возбуждает во мне, я замираю.

Дэвиен чувствует мою нерешительность и слегка отстраняется.

— Тебе холодно? Не слишком ли?

— Дело не в этом. И нет. — Я хочу прикрыть свою все более обнажающуюся кожу, но это желание соперничает с желанием продолжать водить руками вверх и вниз по его рукам. — Я никогда...

— Я тоже никогда. — Его рот искривляется в облегченной улыбке. — Сегодня мы будем друг для друга учителями и учениками. — Он наклоняется, чтобы прикоснуться своими губами к моим.

— А что, если я тебе не понравлюсь, когда ты увидишь меня настоящую? — спрашиваю я между дрожащими губами. Я еще не показала ему шрам на спине. Он лишь мельком видел раны, которые я до сих пор берегу.

— Я увидел тебя настоящую в первый раз, когда ты вошла в мою дверь. Я увидел твою душу и влюбился в нее. Так что ничто в смертной оболочке, в которой она заключена, не может заставить меня любить тебя меньше. — Он так уверен, так уверен в себе, что я ослабляю хватку. Мои руки возвращаются на его бедра. — Верь в мою любовь, в меня. Я никогда не нарушу этого доверия.

Следующий поцелуй, который он дарит мне, глубже всех предыдущих, медленнее и увереннее. Он вдыхает, когда я выдыхаю, перехватывая мое дыхание и вместе с ним мои сомнения. Я еще больше отдаюсь ему.

Я хочу его. Я хочу его всего. Если эта ночь — последняя настоящая ночь, которую мы проводим друг с другом, то я твердо намерена отбросить все сомнения и наслаждаться им, пока он у меня есть.

Руки Дэвиена покидают мое тело. Я тихонько застонала. Он усмехается.

— Я не хочу, чтобы тебе было холоднее, чем сейчас. — Он роется в седельных сумках, достает одеяло и бросает его на стол.

— Я горю, — шепчу я.

Он хватает меня за бедра и толкает на стол. Мои ноги инстинктивно обхватывают его. Ощущения великолепны. Мое сердце пульсирует и начинает вести мелодию, которую можем петь только мы.

Он лежит на мне, его присутствие требует каждого сантиметра моего внимания, как будто его и так нет. Я сдвигаюсь, ложась на спину, освобождая ему место на большом каменном столе. Дэвиен проводит пальцами по моим волосам, расчесывая их, и смотрит на меня сверху вниз между поцелуями, словно я воплощение богини.

Затем, взглядом, обещающим тысячу желаний, невыразимых при свете дня, он движется вниз по моему телу, снимая одну за другой оставшиеся одежды, разлучающие нас, и заменяя их поцелуями. Приподнявшись на локтях, я смотрю на него снизу вверх, пока он слегка покусывает каждую из моих тазовых костей. Он смотрит на меня стеклянными глазами с тяжелыми веками. Затем медленно, целенаправленно он проникает между моих ног.

Прежде чем я успеваю произнести хоть слово робкого протеста, он напоминает мне, что время скромности давно прошло, поцелуем, от которого у меня перехватывает дыхание, и я со стоном вдыхаю его обратно. Пальцы ног подгибаются. Он держит меня в лимбе экстаза, которого я никогда раньше не испытывала. Горячий. Нарастающий. Вырваться из него можно только с криками наслаждения.

Это то, чего я хотела. Это была та разрядка, которую я искала. Вот почему всех наших украденных поцелуев было недостаточно. И никогда их не могло быть достаточно.

Я сползаю со стола, кулаки вязнут в одеяле. И тут же с криком падаю вниз. Я ломаюсь так, как никогда не думала, что это возможно, и падаю в блаженство, настолько всепоглощающее, что кажется, будто это первое настоящее чувство в моей жизни.

Дэвиен выпрямляется, облизывая губы в ухмылке. Он снова нависает надо мной. Располагается между моими бедрами. Наши глаза встречаются. Я вижу волнение, нерешительность, нервозность — все эмоции, которые я разделяю.

— Ты уверена? — спрашивает он. — Если у тебя есть сомнения, мы остановимся.

— У меня много сомнений... по поводу всего, кроме этого момента. Я хочу тебя, Дэвиен, — повторяю я про себя.

Он подается вперед. Напряжение, боль, внезапный щелчок боли. Я вздрагиваю, а он замирает.

— С тобой все хорошо?

— Я в порядке, — успокаиваю я его.

К счастью, он верит мне на слово и не останавливается. Мы вдыхаем в тандеме, когда его бедра прижимаются к моим. Мое дыхание становится тонким и неглубоким, пока я привыкаю к его ощущениям. И когда я готова, он двигается. Никогда еще я так не ощущала его сильного, уверенного присутствия, как в эти первые несколько движений. Я также не представляла, насколько горячим может стать центр в моем животе.

Мы двигаемся вместе, задыхаясь от желания, как одно целое. На этот раз, когда происходит крушение, мы падаем вместе. Он приземляется в моих объятиях, и мы с ним оказываемся в экстазе и восторге. Чистая радость вырывается наружу в виде смеха, когда он отстраняется, и мы обмениваемся улыбкой — интимным пониманием, которое под силу постичь только влюбленным.

— Это было... Это было... — Я с трудом подбираю слова.

Чувственная ухмылка медленно расползается по его губам.

— Это был всего лишь первый раунд.

Дэвиен снова приникает к моему рту, и мы снова погружаемся в муки блаженства.

ГЛАВА

2

8

Я просыпаюсь задолго до