он, не останавливаясь и не оборачиваясь, вышел на платформу.

Где же она, безопасность? Он подумал было о гостинице, и тотчас его охватило отвращение. Не раньше вечера. Ночью там еще можно выдержать; ложишься и спишь, восемь миллионов сограждан тоже ведь спят. Но если он останется на перроне, то рискует попасться на глаза Блейкни, а глаза у него цепкие и испытующие, будешь перед ним как на ладони. Платформа… Только какая? С другой стороны вокзала, словно глубокий тыл, лежала еще не изведанная темная полоса — платформа, на которой появлялись только вокзальные служащие, она была испещрена люками, словно ведущими в черное подземелье. Там он будет в безопасности, вокзальный служащий, без всякого сомнения, примет его за инспектора или другое должностное лицо. Он с бодрым и независимым видом пересек зал ожидания, миновал стоянку такси и вышел на длинную платформу, над которой висели таблички: «Только для персонала».

Около часа Джири расхаживал по этой платформе — от одной арки до другой. Железнодорожные рабочие перетаскивали ящики, пробегали с пачками бумаги, сколотыми огромными скрепками, тащили автокарами вереницы тележек. Удивительно тихо и спокойно было здесь. Джири остановился, сложил руки на груди и широко расставил ноги — он блаженствовал в этом покое. Вдруг кто-то с силой хлопнул его по плечу, он обернулся и встретился с подозрительным взглядом чьих-то глаз из-под островерхой шапки.

— Позвольте узнать, — голос был глухим, и по тому, как он звучал, было ясно, что его обладатель — житель бедных кварталов Ист-Энда, но при этом облечен кое-какой властью, — вы служащий Британских железных дорог?

— Нет, — ответил Джири.

— Кто же вы тогда… позвольте спросить?

— Пассажир, — ответил Джири.

— Ах, пассажир! Ваш билет?

— Я выбросил его.

— Вы его выбросили. И обратного, полагаю, у вас нет, следовательно, вы никуда не собираетесь ехать, а между тем вы уже час проторчали на этой платформе, а ведь пассажирам сюда вход запрещен. Читать умеете?

— Умею.

Мужчина посмотрел на него со злобным удовлетворением.

— Послушайте, дружище, я хочу только, чтоб вы поняли: одурачить вам никого не удастся.

— А я и не собираюсь никого дурачить, — ответил Джири, подавая себе команду: «Ты спокоен, ты великолепно владеешь собой».

— Видали мы таких птиц.

— Таких птиц?

— Нечего прикидываться невинным младенцем! Чарли! — властно крикнул служащий. Из люка позади вынырнул рыжеволосый носильщик в куцем пиджаке, который он, видно, с трудом натянул на свой мощный торс. — Мы не ошиблись, Чарли. Это один из них.

— Задержите его, пока не придет кто-нибудь из профсоюзного комитета, тут же подхватил Чарли.

Джири чувствовал, как его охватывает ужас, но ничего не мог с собой поделать. Пластырь жег ребра.

— Не понимаю, о чем вы?! — выкрикнул он.

Первый подошел к Джири, схватил его за локоть и стиснул изо всех сил.

— Чарли, ступай, дружище, позвони. Скажи, что мы тут поймали одного ублюдка из команды по слежке за рабочими, что нарушают соглашение комитета.

— Я не из их числа, — запротестовал Джири. — Пожалуйста, приведите кого-нибудь из своего комитета, и вам скажут, что вы ошиблись. К тем людям я не имею никакого отношения.

— Разберусь. Иди, Чарли.

— Я видел его раньше, — сказал Чарли, разглядывая Джири. — Видел, как он шныряет по платформам.

— Конечно, вы могли меня видеть, — отчаянно отбивался Джири, — я постоянно езжу с этого вокзала.

— В таком случае, — невозмутимо предложил первый, — предъявите сезонный билет.

Высвободив локоть, Джири достал кошелек. Осторожным, плавным движением негнущихся пальцев вытащил две купюры по одному фунту каждая. Одна предназначалась для Чарли, тот взял ее без слов. Но первый руки за деньгами не протянул.

— Не откупитесь, деньги вас не спасут.

— Это не подкуп, — ответил Джири. — Просто я хочу принести вам свои извинения. Я доставил вам беспокойство, вы заподозрили меня в том, что я шпик. А я безвредный псих. — Он усмехнулся, но его шутку никто не оценил.

— Псих? — переспросил Чарли.

— Я железнодорожный фанатик, — пояснил Джири. — Меня интересует главным образом, как действуют вокзальные службы. Вы говорите, что видели, как я слоняюсь по платформам, — продолжал он, обращаясь к Чарли. — Да, меня можно было видеть почти на всех крупных вокзалах страны. Я не имею никакого отношения к бригаде по слежке за рабочими или к чему-нибудь в этом роде. — Он снова протянул первому деньги. — Возьмите и простите меня. Я ведь от чистого сердца.

Тот все-таки взял купюру, повертел ее немного, потом сложил и спрятал в карман.

— Мы должны быть начеку, — пояснил он, не спуская с Джири тяжелого взгляда.

— Конечно.

— Я и сейчас не совсем верю вам.

— Поверите, когда выйдет моя книга, — улыбнулся Джири.

— А какая у вас фамилия?

— Роджер Ллойд.

Чарли повернулся к ним своей широченной спиной — он уже был не нужен и растаял в темноте. А первый продолжал стоять — он не хотел примириться с мыслью, что инцидент исчерпан, однако купюра, перекочевавшая к нему в карман, утихомирила его.

— Лучше вам здесь не слоняться.

— Я сейчас уйду, — весело ответил Джири. — Мне просто нужно было составить для себя представление… А теперь можно и уходить.

Под неотступным взглядом железнодорожника он проследовал небрежной походкой в зал ожидания. Потом спустился в метро — на случай, если железнодорожнику вздумается продолжить слежку. Он остановился у касс-автоматов и притворился, будто ищет название нужной ему станции. Крупная полная азиатка, проверявшая билеты у входа, снисходительно взглянула на него — видно, собиралась спросить, не нужно ли ему помочь. Он поспешно отошел и, улучив минуту, когда ее кто-то отвлек, ринулся в обратный путь.

Он поднялся по лестнице в зал ожидания. Близилось время ленча. Как ему пережить весь этот день? Где спрятаться от постоянной угрозы встретить Блейкни? Неужели все действительно следят за ним?

Конечно, есть гостиничный номер. Час или два он продержится в одиночестве. Возьмет интересную книгу. А потом снова подступит ужас. Может, они и за номером его наблюдают. Лучше не появляться там до полуночи. Как это у Элиота? «Выставь ботинки за дверь, усни, пока тишина, готовься жить». Вот как.

Успокаивая себя, Джири решительно зашагал к самому людному кафе, стал в длинную очередь у стойки. Купив кусок мясного пирога и бутылку пива, он отошел к столику у окна. Он будет есть стоя, чтобы при первой же необходимости незаметно исчезнуть. Когда встаешь со стула, непременно привлекаешь к себе внимание.

Запивая пирог пенящимся пивом, он неотрывно смотрел в окно, откуда была видна часть платформы. Свет с улицы просачивался сюда, будто сквозь фарфор. Люди торопливо проходили, замкнутые, отягощенные одними и теми же заботами о приездах и отъездах,