ответил Джири. — Я наметил много дел на утро. — Он задумался. — Хорошо… Я перенесу кое-что на другое время. Приходите в одиннадцать пятнадцать, сразу, как приедете, я буду ждать вас в холле.

— Благодарю. Мы не знаем друг друга в лицо, я подойду к столику администратора и буду держать в руках «Таймс». На мне будет серый плащ. Договорились?

— Прекрасно, — ответил Джири. — Многие пассажиры ходят в серых плащах и держат в руках «Таймс», но не все ведь стоят у столика администратора. Я вас непременно узнаю.

Блейкни снова поблагодарил его и повесил трубку. Джири откинулся на подушку и погрузился в размышления. В комнату начал вливаться холодный серый свет ноябрьского утра.

Спустя немного времени Джири позвонил в бюро обслуживания и заказал в номер завтрак. Затем принял душ, тщательно побрился, аккуратно оделся, с особой придирчивостью выбрав костюм. «Ты спокоен, ты уравновешен. Ты прекрасно владеешь собой», — бормотал он самому себе под нос.

В одиннадцать пятнадцать, когда он сошел в холл гостиницы, у него был вид спокойного, собранного, хладнокровного человека.

Он развернул газету и время от времени поверх нее поглядывал на входящих; через шесть-семь минут он увидел доктора Блейкни, в сером плаще и с номером «Таймс» в руках, у столика администратора.

Не двигаясь с места, Джири в течение нескольких секунд изучал этого человека. Перед ним был противник, которого предстояло победить, заставить покинуть поле боя после первой же схватки.

Доктор Морис Блейкни был высоким упитанным мужчиной, судя по внешности — уверенным в себе и обладающим чувством юмора. По круглому розовому лицу и очкам без оправы его можно было принять за европейца с континента; он и в самом деле учился в Вене и Берлине. Однако он производил впечатление иностранца только в первый момент. Раскованность и уверенность, с какими он говорил и двигался, ощущение своей власти, светившееся в его глазах сквозь стекла очков, — все это было присуще только англичанину, представителю привилегированных кругов среднего класса, которому уже за пятьдесят и который давно привык, что к нему относятся с почтением.

«Ты спокоен, — скомандовал себе Джири, — ты уравновешен». Потом поднялся, подошел к незнакомцу и спросил:

— Доктор Блейкни?

Блейкни повернулся, не обнаруживая признаков удивления.

— А, мистер Джири. Спасибо, что вы решили уделить мне несколько минут.

— Пойдемте выпьем кофе, — учтиво предложил Джири.

Блейкни согласился; позвав официанта, Джири сел в кресло, кивком показав Блейкни на соседнее.

— Итак, — сказал он, устроившись поудобнее, — какие у вас ко мне вопросы?

— Я, пожалуй, сразу перейду к делу, — ответил Блейкни и с легкой укоризной улыбнулся. — Ваши друзья беспокоятся за вас. Они не могут быть уверены, что у вас все в порядке, пока я не побеседую с вами и не дам своего заключения как врач.

— Другими словами, — Джири улыбался, он сохранял спокойствие, — им надо знать, вменяем я или нет.

Блейкни весело пожал плечами.

— Кто из нас, — беззаботно возразил он, — нынче вменяем в этом безумном кошмаре, который мы сами себе устроили? И тем не менее есть люди, которым определенная помощь пошла бы на пользу.

— И вы намерены решить, какую помощь следует оказать мне?

Блейкни взглянул на Джири серьезным, испытующим глазом.

— Возможно, никакой помощи вам и не нужно, — ответил он. — Но ваши друзья — люди, которых я уважаю, и мне кажется, я обязан считаться с тем фактом, что они беспокоятся за вас.

— Это делает им честь, — сказал Джири.

Подошел официант, они заказали кофе. Когда тот удалился, Блейкни сел поглубже в кресло и спросил:

— Вы много времени проводите в этой гостинице, не так ли?

— Я сейчас здесь живу.

— Вероятно, тут такие же удобства, как и везде, — осторожно продолжал Блейкни. — Я, естественно, знаю, что вы ушли от жены.

— С семейной жизнью я покончил, — сказал Джири. — Решил перебраться в город, пока не определю, что делать дальше. Думаю, на моем месте так поступил бы любой.

— Вы уверены, что разрыв с семьей окончателен? Может, все еще уладится?

Джири покачал головой.

— Ответственность за случившееся я беру полностью на себя. Это я, а не жена, понял, что наша совместная жизнь становится все невыносимее. Сколько мог, я держался, а раз уж принял такое решение, то все, конец, поверьте мне.

Блейкни что-то молча обдумывал.

— Вы снова собираетесь жениться?

— Сейчас у меня никого нет. А что готовит мне будущее, не знаю.

Принесли кофе, в полном молчании они разлили его, положили сахар и помешивали ложками в чашках.

— Если не возражаете, я задам вам еще несколько вопросов.

— Конечно. Слушаю вас.

— Как я понимаю, вы ушли из института?

— Да.

— Следовательно, вы сейчас ничего не зарабатываете?

Джири улыбнулся.

— Такой осторожный консервативный человек, как я, к сорока пяти кое-что припасает. Пока я разбираюсь в своей жизни, ни я, ни моя семья голодать не будут.

— Вы хотите устроиться где-нибудь в другом месте?

— Конечно, — ответил Джири и бережно поставил чашку на столик.

Блейкни решил перейти в наступление.

— Видите ли, ваши поступки кажутся вам вполне разумными, но ваши друзья обеспокоены, потому что видят их в несколько ином свете. Особенно ваше постоянное пребывание на вокзале.

Джири взглянул на него широко раскрытыми глазами:

— На вокзале?

— Да, они говорят, что вы постоянно находитесь там и в гостиницу приходите только на ночь.

Джири искренне рассмеялся.

— Кто же эти друзья?

— Я все ждал, когда вы спросите об этом.

— Ну а я считал, что вы сообщите сами, когда сочтете нужным, если в принципе собирались сказать об этом. Вот и не проявлял любопытства. Но в самом деле, если есть люди, полагающие, что я сошел с ума, мне следует знать, кто же они.

— Вы правда все время проводите на вокзале? — тихо спросил Блейкни.

— Чистейшая выдумка, — ответил Джири. — Я остановился в этой гостинице, поскольку она достаточно комфортабельна, здесь отличное обслуживание, а у меня еще есть кое-какие нерешенные вопросы в институте. Мне тут нравится, железная дорога совсем рядом, почти центр города, а у меня в городе уйма дел. Конечно, меня нередко можно увидеть на платформе, я заглядываю в привокзальный бар выпить кружку пива — в гостинице оно вдвое дороже. Покупаю в киоске газеты, хожу в парикмахерскую. Улицы, прилежащие к вокзалу, не очень-то располагают к прогулкам. В данный момент мой мир это гостиница и все, что в непосредственной близости от нее. Иначе говоря, вокзал. Сознаюсь, меня обескуражило, что есть люди, полагающие, что у меня помешательство на почве вокзала и поэтому я не в силах покинуть его.

— Так вы можете покинуть его?

— С не меньшей легкостью,