Шрифт:
Закладка:
Интервью были важной частью его работы. Он обучился приемам этого ремесла, постоянно выручавшим его — перед камерой и без нее, иногда совсем без нее. Секрет этих приемов был прост. Главное — полностью сосредоточить свое внимание на человеке, у которого берешь интервью, отключиться от каких бы то ни было посторонних мыслей и ловить каждое слово, во все глаза следить за малейшей переменой настроения у твоей жертвы. И тогда жертва начинает верить, что все вокруг — пустяки в сравнении с тем, что он — или она — думает, чувствует, говорит или делает. Это все равно что пойманный увеличительным стеклом солнечный лучик; Суортмор всякий раз разжигал пламя таким способом.
Сработает ли это с сэром Беном? Должно сработать.
— Чувствую, что момент настал, Бен, — продолжал Суортмор негромко. Интуиция подсказывает мне, что я постиг психологию зрителя. Именно сейчас. Я знаю, что им интересно, что заставит их фантазию воспламениться. Мы завоюем рекордное за всю историю телевидения количество зрителей. Ну скажите мне, Бен, разве я когда-нибудь ошибался? Я, старый ястреб индустрии новостей?
Нет, последние слова выбросить. Закончу, как собирался раньше, решил он.
— Пойдемте, мистер Суортмор, — сказала подтянутая юная секретарша, она беззвучно вошла и, стоя за спиной Суортмора, должно быть, слышала, как он репетировал, во всяком случае, конец его монолога наверняка достиг ее ушей. Она плавно скользнула к лифту, он последовал за ней, пожав плечами. Ну и что страшного, если эта глупышка услыхала, как он разговаривает сам с собой? Он отрабатывал беседу с Беном, все продумано, он чувствовал, что находится в форме, что готов штурмовать эту крепость.
Сэр Бен сидел в своем кабинете, настороженно поглядывая на посетителя из-под тяжелых век. На письменном столе светлого шведского дерева стояла только большая стеклянная пепельница. Ничего больше — ни чернильницы, ни пресс-папье. Заранее продуманный эффект: сэр Бен слишком важная персона, чтобы что-нибудь делать, достаточно, что он сидит за своим столом, курит сигары и стряхивает пепел в большую стеклянную пепельницу. Ему вовсе не надо вести деловые записи или телефонные переговоры. Он размышляет и курит, вот и все. В кабинете постоянно пахло гаванскими сигарами; когда Суортмор вошел, сэр Бен в знак приветствия выпустил изо рта колечко дыма.
— Вы знаете, Бен, чего я добиваюсь, — сказал Суортмор, после того как они обменялись приветствиями и сэр Бен жестом пригласил его сесть. — Я хочу, чтобы вы поручили мне вести новую передачу. Я созрел для этого и хочу знать, когда мы договоримся обо всем.
— Хотите знать? Вот как! — подхватил сэр Бен. Он сохранял полнейшую невозмутимость и неподвижным взглядом сверлил Суортмора.
— Послушайте, Бен. — Суортмор кончиком языка провел по губам. — Мы давно знакомы, и вы имели возможность убедиться, что я всегда довожу до конца то, за что берусь. — Он перешел к основной части своего отрепетированного монолога. Монолог длился минут десять, и в течение всей этой речи сэр Бен ни разу не пошевельнулся, все так же сверля Суортмора глазами. — Больше ждать я не могу, — закончил он. — Сейчас я в самой лучшей форме. Глупо держать меня на полке.
Он улыбнулся — неожиданно и ослепительно.
Наступила тишина, потом сэр Бен стряхнул в стеклянную пепельницу с кончика сигары трехдюймовую серую колбаску, и та упала в нее мертвым зверьком.
— Ну что ж, Адриан, — с ленивой резковатостью произнес он. — Вот что мы сделаем. Мы не станем загодя планировать новую передачу. Дадим вам время в уже существующей программе. Можете начать когда угодно. Выйдете в эфир немедленно, в тот же вечер, как только раздобудете сенсацию.
— Да я хоть каждую неделю могу их раздобывать, Бен. Вы же знаете. Пятьдесят лет назад репортеры сидели и ждали, когда что-нибудь случится. Сегодня они сами ищут сенсаций, а на ловца и зверь бежит. Если у меня будет еженедельная передача, в сенсациях недостатка не будет. Вот увидите…
— Я не о том, — ответил сэр Бен, тщетно стараясь прервать увлекшегося Суортмора. Он наклонился и одарил его милостивой улыбкой. — Я имею в виду настоящую сенсацию. Как только вы ее накроете, мы сразу же начнем передачу и запустим вас в эфир. В вашем распоряжении будут два оператора в любое время суток. Они явятся, куда скажете, через пятнадцать минут после вашего приказа. Будете руководить всем — съемкой, монтажом, сами будете брать интервью у кого захотите.
— У моей передачи будет свое название? Можно будет выделить ее, чтобы зритель не воспринимал материал как проходной сюжет обычной передачи? Что-нибудь вроде «Глаз Суортмора»!
— Если сделаете первоклассный материал, — закончил сэр Бен, — он и так выделится на общем фоне. И все лавры достанутся вам. А не сделаете…
— Сделаю, Бен, — поспешил заверить Адриан Суортмор.
Интервью закончилось.
Телефон у постели Джири трезвонил долго и настойчиво. Джири наконец зашевелился и зябко поежился. Скулы его обросли темной щетиной. В полусне он натянул одеяло на голову и зарылся поглубже в подушку. Но телефон продолжал звонить.
Джири нехотя выпростал руку из-под одеяла и поднял трубку. Открыл глаза, насторожился.
— Слушаю.
— Мистер Джири, с вами хотят поговорить. Соединяю. Говорите, пожалуйста.
— Мистер Джири? — спросил мужской голос.
— Да.
— Простите, что беспокою в столь ранний час, — продолжал голос, который звучал и учтиво, и твердо.
— А который час? — спросил Джири.
— Восемь. Пять минут девятого, если быть точным.
— О, я еще в постели, — заметил Джири и сел.
На том конце провода хмыкнули.
— Я бы тоже сейчас спал, если бы мне не на поезд. Разрешите представиться — Морис Блейкни.
— Блейкни? — переспросил Джири. Рука его крепко сжала трубку.
— Да, мы, кажется, незнакомы, но несколько лет были почти соседями. Я из больницы Чарльза Грейсона.
— Понятно, — ответил Джири. — Грейсон. — Он огляделся, как бы прикидывая шансы к побегу. Потом словно окаменел, лицо стало бесстрастным. — Чем могу быть полезен, доктор Блейкни?
— Видите ли. — Тот помялся. — Это, конечно, может показаться бесцеремонным, но тем не менее не могли бы вы уделить мне сегодня утром несколько минут? И побеседовать со мной?
— Конечно, — сказал Джири. — А нельзя ли мне узнать о предмете нашей беседы?
— Видите ли, — снова замялся Блейкни. — Ваши друзья просили задать вам два-три вопроса. Обещаю, что займу у вас всего несколько минут. Я еду по делам в город поездом, который прибывает в одиннадцать пятнадцать. Если вы разрешите мне зайти в гостиницу и подняться к вам, я буду предельно краток.
— Меня может не оказаться на месте, —
