Шрифт:
Закладка:
— Чем? Просто кулаком?
— Одним ударом сбили меня с ног, а потом пинали ногами.
При этих словах боль исказила лицо Джири — напоминали о себе поврежденные ребра.
Полицейский сидел молча, перечитывая записи. Наконец он поднялся, посмотрел с высоты своего роста на Джири и заключил:
— Не густо, нам это не ахти как поможет, верно? А ведь вы рассчитываете, что мы его найдем.
— Если не найдете, я не стану предъявлять к вам никаких претензий.
— Значит, вы будете первым таким.
Полицейский ушел. Джири лежал на спине, ждал, когда его отпустят из больницы, и раздумывал, догадался ли полицейский, что он лжет. Потом мысленно пожал плечами. Лги не лги, а надо постараться, чтобы полиция не вышла на след ирландцев. Если их поймают и станут судить, на процессе будут присутствовать репортеры. А Джири не хотелось привлекать к себе внимания. Пусть его оставят в покое, скорее бы вернуться на вокзал.
К концу дня он подъехал к гостинице на такси. Ему должны были выделить санитарную машину, но он не стал ее дожидаться и добрался до гостиницы сам. Правда, движения его были скованными, и человек бывалый сразу бы определил, что ребра его стягивает пластырь. В больнице он договорился, что будет лечиться амбулаторно сколько потребуется. Перед тем как подняться к себе в номер, он таким же скованным, осторожным шагом дошел до киоска и купил еще один экземпляр книжки, прочитанной накануне. Ту уже не вернешь: он уронил ее у столика в кафе, и ее, в пятнах крови, определенно давно уже выбросили.
— Джири исключается из нашей компании, — сказал Джулиан Робинсон.
— Почему же? — удивился долговязый веснушчатый парнишка. — Он ведь всегда был вместе с нами.
— Был да сплыл, — угрюмо ответил Джулиан. Утро у него выдалось скверное, и теперь он жаждал отомстить, заставить помучиться другого. — Он слишком глуп для нас.
— Что же я такого глупого сделал? — спросил Дэвид Джири с напускным безразличием. Он стоял у дощатого забора около школьных ворот; враждебность улицы там, за забором, холодный взгляд Робинсона вызывали в нем страх. Пятеро мальчишек нерешительно переглядывались.
— Ты трус, боишься драться, — сказал Джулиан Робинсон. — Мы берем в компанию только тех, кто не боится драться, а ты — боишься.
— А ты сначала подерись с ним, раз считаешь его трусом, — предложил веснушчатый.
— Ладно. — Джулиан бросил ранец на землю. — Когда — сейчас или после школы? — спросил он Дэвида Джири.
— Почему обязательно драться? — поинтересовался Дэвид.
— Видите, — сказал Джулиан, обращаясь к ребятам. — Он трусит.
Побагровев от злости, Дэвид подскочил к нему и ударил кулаком в лицо.
— Ты свинья, без предупреждения! — завопил Джулиан, отскакивая назад. Убью!
— Попробуй!
Они дрались с остервенением. Силы пока в них особой не было, и потому они не переломали друг другу костей, но, одержимые жаждой сделать противнику больнее, пускали в дело кулаки, толкались, пинались ногами, буквально рвали друг друга на части. А потом, прямо как собаки, утратили всякий интерес к поединку. Закончили они драку перебранкой.
— Ты нечестно дерешься!
— Зато лучше тебя, — заключил Дэвид.
— Ничья, — предложил веснушчатый миротворец.
— Нет, он не будет с нами, — уперся Джулиан. Он еле сдерживал слезы от боли и досады. — Он дурак. И вся семья его такая. А отец, так тот шизик. Он-то думает, мы ничего не знаем, а мы все знаем. Все знают, что его отец псих, он ведь чокнулся.
— О чем это ты? — с ужасом спросил Дэвид. Сердце его бешено заколотилось. Перед таким ударом он оказался беззащитен.
— Я слышал, как мамины и папины знакомые разговаривали. Говорили о твоем отце, что он, мол, лишился рассудка. А потом я слышал, как папа звонил психиатру и сообщил ему, что твой отец сдвинулся. Живет на вокзале и нипочем не желает уходить оттуда. Они собираются упрятать его в психушку.
— На каком вокзале?
— На Паддингтонском, — ответил Джулиан. — Не придуривайся, будто не знаешь. Он все время там торчит, потому что он сумасшедший, такой же идиот, как ты.
С искаженным от ярости лицом Дэвид подскочил к Джулиану и вцепился ему в волосы.
— Возьми свои слова назад! — зарычал он, дергая его голову из стороны в сторону. — Возьми назад! Возьми назад!
— Отпусти, свинья! Я не собирался драться! Отпусти!
— Возьми свои слова назад! — орал Дэвид. — Возьми назад!
— Да уймись ты, дурак! — вмешался было веснушчатый.
— Скажи: «Твой отец нормальный». Ну же, или я убью тебя!
— Ты еще получишь за это!
— Говори!
— Твой отец нормальный…
— Еще!
— Твой отец нормальный…
Дэвид разжал пальцы. Джулиан отступил на несколько шагов, потирая голову, потом неожиданно подскочил к Дэвиду, норовя ударить его ногой в солнечное сплетение. Но веснушчатый долговязик оттолкнул его.
— Кончай! — цыкнул он. — Кончай драку! Будет!
Его буквально тошнило от этой звериной ненависти и жестокости. К тому же отчего-то ему было жалко Джири. Он ни минуты не сомневался, что отец Джири вправду спятил. В сущности, с ума сходят все отцы, каждый по-своему. Его собственный кипит от злости, да-да, буквально кипит, когда читает «Дейли телеграф».
Элизабет Джири предстояло решить довольно важную проблему. Она все еще колебалась, укоротить ей свой выходной костюм или нет. Бежевый, вельветовый, он очень ей шел. В нем она разом сбрасывала несколько лет, хотя в конечном счете сбрасывать нужно было не так-то много. Но, с другой стороны, в этом и заключалось неудобство. Выходной костюм, хорошая косметика — и вот она выглядит так молодо, что юбка ниже колен имела несколько странный вид. Все женщины до тридцати пяти уже укоротили по моде платья и юбки; юбка, прикрывающая колени, какой бы элегантной она ни была, теперь воспринимается как старушечий наряд. Если бежевый вельветовый костюм делает ее моложе на несколько лет, наверное, стоит его укоротить. Но вдруг она будет тогда выглядеть диковато и тем самым подчеркнет, что ей за сорок, а значит, вернет свои годы назад?
Она стояла в спальне перед большим зеркалом, то приподнимая юбку, то опуская ее, и недовольно хмурилась. Элизабет завидовала дочери — в этом сезоне та выставляла на всеобщее обозрение чуть ли не целиком свои длинные, как у жеребенка, ноги. Вообще-то она была женщиной уравновешенной и не терзалась из-за своей внешности. Она тщательно продумывала туалеты, все на ней сидело превосходно, и этого было для нее достаточно. Но завтра вечером ей предстоял экзамен. В доме
