— Сомнительный комплимент, — заметил Доултон с улыбкой.

— Знаю, что у тебя на уме, — парировала жена. — Любая женщина с чувством долга перед мужем и семьей для тебя питон, чудовище какое-то, норовящее задушить всех домочадцев. Ведь так, я угадала?

— Мужчины воображают, что в доме все делается само собой, — добавила Дженифер Робинсон. — Они уверены, что, когда уходят утром по своим делам, мы сушим волосы или листаем журналы, а в доме все получается само собой.

Объединенные возмущением по поводу угнетенного положения женщины в семье, обе дамы сурово смотрели на своих мужей.

— Вернемся к Артуру Джири, — начал Доултон. Все ждали, что он скажет дальше, а он принялся раскуривать трубку-коротышку; пришлось дожидаться, пока он сделает затяжку, одну, другую, третью, и табак потемнеет. Наконец он бросил спичку и закончил фразу: — Лично я не принимаю версии Элис. Не станет он ничего придумывать, поскольку это легко проверить. Если он все время торчит на вокзале, значит, живет либо в привокзальной гостинице, либо в какой-нибудь другой поблизости, и детектив сможет все выяснить за полчаса.

— При чем тут детективы? — Терпение Робинсона лопнуло. — Да все детективы мира сойдутся на одном: Артур Джири попал в беду. Это ясно как день. Я не слишком хорошо с ним знаком, не берусь судить, что с ним произошло, но, видно, ему несладко и он потерял способность трезво оценивать происходящее.

— И поэтому он живет на вокзале, — усмехнулась миссис Доултон. — Он что, зациклился на поездах и всем прочем?

— Интересно, как он устроился с финансами, — сказал Доултон. — Я к тому, что, зная это, можно судить, насколько он утратил связь с реальностью.

— С чего вы взяли? — возразил Робинсон. — Некоторые сохраняют поразительную трезвость мысли в финансовых вопросах, но живут при этом в мире чистейших фантазий.

— И все же, — продолжал Доултон, попыхивая трубкой, — если он оставил жене достаточно денег, значит, чувство долга в нем не притупилось.

— Нет, притупилось, — упрямо перебила Элис Доултон. — Уйти из дома, свалить все заботы на жену — это безответственно с любой точки зрения. Деньги еще не все, если хочешь знать, Кит.

Робинсон снова налил себе виски, не обращая внимания на жену, которая слегка вскинула брови. Он чувствовал, что еще немного — и они признают душевнобольным его самого.

— Послушайте, не про то мы говорим…

— Джулиан, — резко перебила его миссис Робинсон, — ты давно там?

Все посмотрели на полуоткрытую дверь. Растрепанный мальчик в пижаме, босой, замер в темном холле футах в шести от двери.

— Входи, Джулиан, — снизошла миссис Робинсон.

Фигурка нехотя приблизилась к дверной щели. Джулиан оглядел присутствующих, но в гостиную не вошел.

— Почему ты не в постели? — спросила миссис Робинсон.

— Мне хочется есть. Спустился, чтобы взять печенье.

— И что же — взял?

Джулиан, помедлив, разжал руку — на ладони лежала недоеденная половинка печенья.

— Иди наверх. Спокойной ночи, — мягко сказал отец.

— Спокойной ночи. Папочка!

— Да?

— Ты укроешь меня?

— Ты уже большой, — вмешалась миссис Робинсон.

— Но у меня все сбилось в кровати.

— Пойдем поглядим, — сказал Робинсон и поднялся. Жена и так вне себя, оттого, что он опять поступал ей наперекор, хуже не станет; он знал, она не любит, когда их девятилетний сын вдруг начинает вести себя как маленький. Но он-то понимал, каково Джулиану. Мир такой неуютный и холодный, кому иногда не хочется, чтобы его уложили в постель и поцеловали?! Он поднимался по лестнице за Джулианом, и хрупкое тельце ребенка неожиданно вызвало прилив жалости в сердце этого бесстрастного человека. Он представил себе Артура Джири в тревожном полумраке вокзала: одинокий, затерянный в ледяном море времени, Джири вдруг начинает понимать, что обречен цепляться изо всех сил за немую, мертвую и мрачную скалу — за этот вокзал. Артуру Джири когда-то тоже было девять, как сейчас Джулиану. Робинсон ужаснулся при мысли, что Джулиан живет в том самом мире, который довел Джири, человека преуспевающего и талантливого, до такого состояния… Он поцеловал мальчика, аккуратно подоткнул одеяло (постель сбилась самую малость) и, преисполненный твердой решимости, вернулся в гостиную.

— Я знаю, что надо делать, — сказал он.

— Господи, да сколько же можно об этом Артуре Джири, — возмутилась жена. — Мы говорили уже совсем о другом, и, поверь, нам было не скучно.

Робинсон не сводил с нее глаз.

— Можешь говорить о чем угодно. А я пойду звонить Морису Блейкни.

— Морису Блейкни? — Доултон наморщил лоб. — Сотруднику Грейсона?

Местную психиатрическую клинику, официально называвшуюся «Больница и клиника Чарльза Грейсона», все именовали просто «Грейсон».

— Он принимает больных и без направления, — добавил Робинсон и стоя допил виски. — Мы с Дженифер немного знаем его.

— Ты собираешься позвонить ему и рассказать об Артуре Джири? — недоверчиво спросила Дженифер.

— Если он дома. Если нет, позвоню завтра утром. Нельзя терять времени.

— Боишься, что Артур Джири бросится под поезд или совершит еще что-нибудь?

— Что Артур Джири может сделать, а что нет, меня не касается, — отвечал Робинсон, сознавая, что, если теперь не настоит на своем, жена так и будет командовать им всю жизнь. — Я только знаю, что он болен и об этом следует известить врача-специалиста.

— Будьте осмотрительней, — предупредил Доултон. — Как бы с вас не взыскали за оскорбление личности.

Он робко улыбнулся, сжав зубами трубку.

— По мне, лучше пусть взыщут, чем думать, что я был рядом и не помог больному.

Он вышел в холл, где находился телефон, надел очки и набрал номер доктора Блейкни.

В привокзальной гостинице Джири снимал номер с ванной. Поначалу он было хотел взять себе другой, но дня через два решил, что иметь для ночного отдыха уютный уголок с маленькими удобствами вовсе не помеха его жизни на вокзале.

Было одиннадцать вечера того самого дня, когда Джири встретился с Робинсоном. Он только что принял ванну и обтирался полотенцем. Уже приготовил пижаму — собирался лечь пораньше. Стал вытирать спину — и вдруг понял, что ложиться так рано нельзя. За весь день он ни с кем словом не перекинулся. Ранним утром, разглядывая витрины киоска, он наткнулся на интересную книжку, автор которой в свое время работал с ним в одном институте. Книжка была научно-популярная, но в ней были кое-какие свежие мысли, и Джири давно собирался ее прочитать. Купив книжку, он тут же, за завтраком, начал читать, да так и читал целый день и размышлял над ней. Вот время незаметно и пробежало, а сейчас, стоя возле кровати, он почувствовал, что его тянет к людям, и решил спуститься в кафе выпить чего-нибудь на