и поехать домой. Очередь все-таки продвинулась вперед на три-четыре ярда, и он отчетливо увидел платформу, темную неподвижную громаду состава, тут же представил себе свой дом, садовую дорожку в полосках света, падающего из окон, огонь в камине, ужин и — о господи! собирающихся к столу гостей и домочадцев. Он обещал вернуться вовремя, чтобы жене не пришлось хлопотать одной. А тут этот Джири, бродит как лунатик, вызывающе неприкаянный. Ведь он, Робинсон, порядочный человек и не может наплевать на то, что происходит с Джири. Раз Джири в беде, ему надо помочь. Нельзя оставлять его одного в этом тревожном полумраке, никому не нужного, среди чужих людей.

Робинсон вышел из очереди. Стоявшие позади него тотчас заполнили пустоту, и цепочка сомкнулась. Обратной дороги нет. Узенький Рубикон перейден. Он позвонит жене, потом позаботится о Джири, а поезд уйдет без него.

Пока он следил за серой твидовой кепкой, маячащей в толпе, в нем росла уверенность, что Джири не ждет никакого поезда, и свидания он ни с кем не назначил, и не ищет никакого справочного бюро или парикмахерской, просто разгуливает по вокзалу, только и всего: разгуливает по вокзалу.

Робинсон стоял у телефонной будки, наблюдая за вереницей неподвижных затылков и профилей. Его поезд отойдет через девять минут, через семь, шесть, пять. Дверь открылась, теперь телефон свободен. С монеткой в руке Робинсон бросился в будку.

— Алло?

— Алло?

— Дженифер, это я, Филип.

— Что-нибудь случилось? Ты едешь домой? Надеюсь, ты не надумал именно сегодня вечером…

— Послушай, дорогая. Это очень серьезно. Я только что встретил Артура Джири. Ему худо.

— Что значит худо? Разве нельзя все это выяснить по дороге?

— Он не едет со мной.

— Очень жаль. (Джулиан, не трогай! Пойди скажи Джулиану, чтобы он ничего не трогал. Быстрее!) Слушай, Филип, не волнуйся ты за Артура Джири. Приезжай домой.

— Дорогая, разреши, я объясню. Похоже, у него нервное расстройство. Слоняется просто так по вокзалу. Я еще утром видел его здесь — видно, он провел на вокзале целый день.

— С чего ты взял, что целый день? (Джулиан! Не трогай, кому говорю!!!) Он сам тебе сказал?

— Не совсем так.

— Что значит не совсем так? Ты что, не едешь шестичасовым? Что происходит?

— Вечером я с ним не говорил. Только видел. Короче говоря, я сейчас за ним слежу.

— Ты не говорил с ним, но уверен, что он провел целый день на вокзале, уверен только потому, что видел его утром и теперь он там же. Так, что ли?

— Дженифер, выслушай меня. Я звоню, чтобы сказать тебе, что не еду шестичасовым.

— Не едешь?! Неужели ты забыл, что Кит и Элис…

— Нет, не забыл, но я поеду следующим и буду дома полдевятого…

— Полдевятого?!

— Я должен отвести его к врачу, должен помочь ему. Хотя бы поговорить с ним и выяснить, что случилось…

— Филип, бога ради, поторопись, ты еще можешь успеть на шестичасовой, ты нужен мне, неужели не ясно?

— Артур Джири…

— Ты женат на мне, а не на Артуре Джири, — прошипела сквозь зубы Дженифер. — У тебя есть обязанности передо мной и перед семьей. Раньше тебя почему-то не трогала судьба Артура Джири, а сейчас, стоило мне попросить…

Робинсона лихорадило, он нажал на рычаг и бросил трубку. Американец сказал бы — «сыграл отбой». Да, он сыграл отбой, бросил трубку, а ведь это его жена, с ней он прожил девятнадцать лет. Что для жены звучит оскорбительнее? Бросил трубку. Сыграл отбой. Он толкнул дверь и отправился на поиски Джири.

Серая кепка все еще маячила возле киоска. Поезд прогудел на прощание, и Робинсону в этом гудке почудилась насмешка. Он коснулся плеча Джири и взволнованно выдавил:

— Добрый вечер.

— Опять встретились, — раздался беспечный ответ. Джири был воплощением покоя в этом море суеты.

— Опоздал на поезд, — объяснил Робинсон. — Чертовски неприятно, у нас сегодня вечером гости. Жена будет… — Он даже взмок. — Пойдемте выпьем пива, если вы тоже ждете.

В конце фразы Робинсон слегка приподнял брови, как бы желая, чтобы Джири понял деликатный намек его полувопроса. Робинсон остался доволен собой — намек прозвучал весьма ненавязчиво, без тени фамильярности, зато Джири может воспользоваться случаем и объяснить, как сочтет нужным, отчего он до сих пор еще на вокзале. Но Джири словно и не подозревал о том, что от него ждут объяснений.

— В кафе сейчас не протолкнуться, — ответил он. — Но думаю, мы что-нибудь найдем. Вон то, мне кажется, самое подходящее.

Он кивнул в сторону вывески над дверями в углу зала ожидания: «Спиртные напитки», и они отправились туда. Лавируя среди людей, то и дело сталкиваясь с ними, Робинсон чувствовал, что в нем закипает гнев. Раз уж попал в такой переплет, и все ради того, чтобы помочь Джири, пусть тот хотя бы не артачится.

В кафе стояла банная духота. У левого края стойки продавали чай и кофе, у правого — спиртное. Народу было полно. Одни поспешно хватали рюмки и залпом выпивали содержимое, словно их поезд вот-вот отойдет, другие бережно обнимали рюмки пальцами и угрюмо зыркали по сторонам, словно опоздали на поезд и теперь должны торчать здесь уйму времени. Посетителей обслуживали двое пожилых флегматичных барменов; хотя и неторопливо, но они делали свое дело исправно, ни на что не отвлекаясь. Робинсон и Джири заказали пиво. Молча подождали, когда их обслужат, потом с трудом выбрались из толпы, разыскали в углу зала банкетку, на которой им удалось уместиться вдвоем — тесновато, зато по крайней мере можно поговорить.

— Будьте здоровы, — сказал Робинсон.

— И вы будьте.

Робинсон выпил, затем посмотрел Джири прямо в глаза.

— Надеюсь, вы не сочтете меня назойливым. Все нормально?

— Не понимаю.

— Я хочу спросить, — пояснил Робинсон, взвешивая каждое слово, — у вас все нормально?

Джири задумался.

— Разве я неважно выгляжу?

— Сознаюсь, я не сел на поезд, поскольку тревожусь за вас.

— Весьма тронут, Филип. Спасибо.

— Послушайте, — Робинсон расправил плечи, — боюсь, мы рискуем запутаться в недомолвках.

— Слишком сильно сказано, — улыбнулся Джири.

— Не сочтите за труд сообщить мне, — решительно продолжал Робинсон, сколько времени вы провели на вокзале?

— Девять дней.

Наступила пауза. Наконец Робинсон выдавил из себя:

— Девять дней?

К своему стыду, он почувствовал явное облегчение, прямо от сердца отлегло. Да, Джири действительно сошел с ума! И Дженифер непременно простит ему, что он не успел к ужину.

— Но почему? Почему? — с горячностью спросил он, спеша погасить эту отвратительную вспышку радости.

— Меня это устраивает.

— Но… — Робинсон в недоумении развел руками. — Вы же не станете утверждать, что провели на вокзале