в рощицу, прикопал в неглубокой яме рядом с ящиками гелигнита и вернулся собирать помпу. Близость оружия вселяла в душу хоть какое-то спокойствие.

Когда стемнело, мы зажгли газовые фонари и продолжили работу, а после полуночи отнесли насос с двигателем в вельбот и прикрутили к сооруженной на миделе подставке из крепких досок. Утром по пути к рифу мы с Анджело еще работали над помпой и простояли в заводи полчаса, прежде чем наше изобретение стало готово к проверочному пуску.

Нырнули к «Утренней заре» втроем – Чабби, Шерри и я. Затащили неподатливую черную змею шланга в орудийный порт, а оттуда – за разбитую переборку трюма.

Когда мы закончили, я хлопнул Чабби по плечу и указал вверх. Чабби дал знак, что понял меня, и уплыл, а мы с Шерри остались на нижней палубе.

Мы тщательно спланировали этот этап операции и теперь с нетерпением ждали, пока Чабби со всеми декомпрессионными остановками поднимется к вельботу, зальет помпу и заведет мотор.

Наконец шланг еле слышно загудел, завибрировал, и мы поняли, что у Чабби все получилось.

Я покрепче встал у зазубренного входа в трюм, схватил обеими руками конец шланга, Шерри направила луч фонаря на черную груду ящиков, а я медленно повернул шланг к изгнившему грузу и сразу понял, что мы возились не зря: у жерла образовалась воронка, шланг начал всасывать воду с зависшими в ней соринками, и мелкие частицы мусора стали исчезать, словно по волшебству.

С поправкой на глубину и обеспеченное бензиновым двигателем число оборотов в минуту помпа могла перекачать тридцать тысяч галлонов воды в час, а это значительный объем. За несколько секунд я расчистил рабочую зону, и видимость при этом не ухудшилась. Теперь у меня появилась возможность подключить к делу ломик, я стал откалывать крупные предметы и выталкивать их в коридор.

Пару раз, когда попадались особенно крупные ящики, приходилось пользоваться талью, но по большей части хватало шланга и ломика.

Так мы обработали почти пятьдесят кубических футов груза, а потом настало время подняться и сменить баллоны. Надежно закрепив конец шланга на нижней палубе, мы вынырнули к вельботу, где нас встретили как героев. Анджело едва не лопнул от ликования, и даже Чабби улыбался себе под нос.

Вода у вельбота превратилась в непроглядный суп из-за выкачанной из трюма грязи. Анджело собрал почти ведро всякой мелочи, выпавшей из помпы в сито, – гвоздей, пуговок, украшений с дамского платья, латунных знаков отличия, несколько медных и серебряных монет, а также фрагментов костей, стекла и металла.

Даже мне не терпелось вернуться к работе, а Шерри проявила такую настойчивость, что я вынужден был пожертвовать недокуренной чирутой в пользу Чабби, и мы снова погрузились в заводь.

Проработали минут пятнадцать, и я заметил угол опрокинутого ящика, похожего на те, что мы уже вскрыли. Дерево стало мягким, как пробка, но стыки оказались укреплены металлическими хомутами, и я какое-то время возился с ними, прежде чем оторвал первую доску. Отбросил ее за спину, занялся второй, она пошла легче, и взгляду моему открылось содержимое ящика: тюфяк из гнилых и свалявшихся растительных волокон.

Я извлек пригоршню этого материала, и он едва не перекрыл отверстие шланга, но в конце концов отправился в путешествие на поверхность. Я уже потерял интерес к ящику и хотел было заняться чем-нибудь другим, но Шерри активно выказывала неодобрение: мотала головой, хлопала меня по плечу и отказывалась отводить луч фонаря от неаппетитного волокнистого месива.

Позже я спросил, почему она заупрямилась. В ответ Шерри хлопнула ресницами и произнесла, сделав важный вид:

– Женская интуиция, мой милый. Тебе не понять.

По ее настоянию я снова набросился на ящик, но теперь доставал волокна понемножку, чтобы не застопорить помпу.

Убрал примерно дюймов шесть и вдруг увидел в глубинах раскопок сияние металла. Тогда-то я и ощутил первый всплеск уверенности. Вне себя от нетерпения, сорвал еще одну доску: отверстие расширилось, и работать стало проще.

Понемногу убирал я слои волокнистого компоста – по всей видимости, раньше это была солома, использованная в качестве транспортировочного уплотнителя, – и перед нами, словно во сне, проступал завораживающий образ.

Первый блеск обернулся золотым великолепием искусно обработанного металла. Шерри придвинулась и схватила меня за плечо.

Вот он, тигриный нос, а под ним губы, изогнутые в хищном оскале. Вот они, громадные золотые клыки и выгнутый дугой язык. Вот он, высокий лоб шире моих плеч, а над ним уши, приплюснутые к полированному черепу, – и вот она, единственная пустая глазница в самом центре массивного чела. Из-за нехватки глаза ослепший зверь выглядел трагично, будто изуродованный древний бог.

Я рассматривал громадную, изумительно сработанную голову тигра в обрамлении истлевших соломин, и трепет мой граничил с религиозным. По спине скользнул неприятный холодок, и я непроизвольно оглянулся на зловещие недра трюма, как будто ожидал увидеть притаившихся во тьме сторожей: духов могольских шахзаде.

Шерри опять стиснула мне плечо, и я переключил внимание на золотого идола, но трепет был так силен, что я с трудом заставил себя вернуться к извлечению упаковочной соломы. Работал с великой осторожностью, понимая, что любой скол, любая царапина самым отрицательным образом скажутся и на красоте этого образа, и на его стоимости.

Когда рабочее время истекло, мы отступили и окинули взглядом видимую часть головы и плеч. Луч фонаря отражался от блестящей поверхности золотыми иглами, из-за которых трюм походил на святилище. Наконец мы развернулись, оставив находку во тьме и тишине, а сами поднялись к солнечному свету.

Чабби сразу понял, что произошло нечто экстраординарное, но ничего не спрашивал, пока мы взбирались на борт и молча снимали акваланги. Я закурил чируту и глубоко затянулся, не удосужившись стереть капельки морской воды, что катились по щекам, стекая с мокрых волос. Чабби внимательно смотрел на меня, но Шерри словно отдалилась, укуталась в потаенные мысли и ушла в себя.

– Нашли? – наконец, спросил Чабби.

– Да, Чабби, он там, – кивнул я.

Как ни странно, мой голос охрип и дрогнул.

Анджело, который складывал акваланги и не проникся нашим настроением, вскинул глаза и хотел что-то сказать: открыл было рот, но, прочувствовав всю напряженность момента, смолчал.

От волнения все утратили дар речи. Такого я не ожидал. Посмотрел на Шерри. Наконец она встретилась со мною взглядом, и я увидел в ее черных глазах испуг.

– Пора домой, Гарри, – сказала она.

Я кивнул Чабби. Он пристегнул к шлангу буек и бросил его за борт – завтра поднимем, – завел моторы и развернул вельбот носом к лагуне.

Шерри перешла ко мне