Когда подобрались к трапу переднего трюма, в баллонах почти не осталось воздуха. Окаменелые доски раскололо взрывом. Заглянув в отверстие, мы увидели твердую черную массу: должно быть, конгломерат ящиков с грузом, слипшихся воедино под собственным весом и давлением воды.

Догадка подтвердилась во второй половине следующего дня. Наконец-то мы проникли в трюм, но я и представить себе не мог, какие геркулесовы труды нас ожидают.

Больше ста лет грузы напитывались морской водой. Девять из каждых десяти ящиков сгнили и разрушились, а их бренное содержимое слиплось в рыхлый черный ком.

В цельной куче морского компоста скрывались металлические предметы, непроницаемые ящики из прочного материала и прочие нерушимые объекты всевозможных размеров – словно приносящие удачу монетки в рождественском пудинге, – и нам предстояло их откопать.

Тут мы столкнулись с новой проблемой. Стоило хоть немного потревожить прогнившую массу – и в воде вздымалась целая буря черных частиц. Неодолимая для фонарей, эта завеса погружала нас в непроглядную тьму.

Приходилось работать исключительно на ощупь, и дело продвигалось до одури медленно. Обнаружив в мягкой массе какой-нибудь твердый предмет, мы, маневрируя по коридору, выводили его на батарейную палубу, где было почище, а там уже пробовали идентифицировать. Иной раз приходилось разламывать остатки тары, чтобы добраться до содержимого.

Если находка не представляла ни ценности, ни интереса, мы отпихивали ее в глубины батарейной палубы, чтобы сохранить порядок в рабочем пространстве.

К концу первого дня нам попался лишь один предмет, достойный подъема на вельбот: прочный ящик из твердого дерева размером с приличный чемодан, затянутый, по всей видимости, в кожу и с обитыми тяжелой медью углами.

Он оказался столь увесистым, что мы вдвоем с Чабби не сумели его поднять, и эта тяжесть вселила в меня большие надежды. В ящике вполне могла покоиться часть золотого трона, хотя не похоже было, что его изготовил в середине девятнадцатого века деревенский плотник-индиец, пусть даже и с сыновьями. Но не исключено, что перед отправкой из Бомбея трон переупаковали.

Если в ящике действительно часть Тигриного трона, это упростит нам задачу: впредь будем знать, какие контейнеры высматривать. С помощью тали мы с Чабби передвинули ящик на батарейную палубу, поближе к орудийному порту, а там завернули в нейлоновую грузовую сеть, чтобы не треснул и не раскрылся во время подъема. К проушинам по периметру сети подцепили брезентовые поплавки и наполнили их воздухом.

Поднимались мы одновременно с ящиком, то стравливая воздух из поплавков, то добавляя новый из баллонов. Всплыли рядом с вельботом, и Анджело передал нам полдюжины нейлоновых такелажных канатов, которыми мы приторочили добычу к лодке, прежде чем подняться на борт.

Все попытки затащить эту тяжесть в вельбот оказались напрасны: когда мы втроем налегли на канаты, лодка опасно вздыбилась. Пришлось установить мачту и воспользоваться ею в качестве деррика. Лишь после этого наши совокупные усилия увенчались успехом, и ящик оказался в вельботе, заливая его хлынувшей из всех швов водой. Едва закончив с погрузкой, Чабби перебрался к моторам и погнал к лагуне, спасая нас от наступавшего на пятки прилива.

Ящик был чересчур увесист, а любопытство наше – слишком велико. Поэтому мы не потащили его в лагерь, а открыли прямо на берегу, подняв крышку двумя ломиками. Замысловатый запорный механизм сработали из меди, а потому соленая морская вода не оказала на него разрушительного действия, и металл стойко противился нашим усилиям – пока наконец не расщепилось дерево и крышка не распахнулась, скрипнув проржавевшими петлями.

Разочарованию моему не было предела – с первого взгляда я понял, что никакого трона здесь нет. Лишь когда Шерри достала из ящика один из мерцающих дисков и начала с любопытством его разглядывать, я заподозрил, что судьба вознаградила нас щедрой премией.

В руках Шерри держала тарелку для холодных закусок, и сперва я подумал, что она из чистого золота. Однако, выхватив из искусно выточенной стойки такую же тарелку, я перевернул ее в поисках клейма и понял, что держу в руках позолоченное серебро.

Позолота защитила серебро от морской воды, и вещь прекрасно сохранилась – шедевр серебряных дел мастера с рельефным гербом в центре и выгравированными по ободу сценками: лес, птички, олени и охотники.

Блюдо весило почти два фунта. Отложив его в сторонку, я изучил остальной комплект и понял, что вес ящика вполне оправдан.

Предо мною был сервиз на тридцать шесть персон – бульонные чаши, тарелки для рыбы, хлеба, холодных закусок, креманки – и соответствующее число столовых приборов. Великолепное блюдо с подогревателем, ведерки-охладители для вина, баранчики и подносы – в том числе емкость для жаркого размером с детскую ванночку.

Все предметы украшал один и тот же герб, одинаковые картинки с охотниками и дикими зверями, а ящик изготовили специально для этого сервиза.

– Дамы и господа, – произнес я, – как председатель нашего треста, считаю своим долгом сообщить всем и каждому, что наше скромное предприятие вышло в плюс.

– Это же просто тарелки и всякие штуки, – возразил Анджело, и я театрально вздрогнул.

– Дорогой мой Анджело, перед тобой, пожалуй, один из немногих банкетных сервизов георгианской эпохи. Серебряный. Полный комплект. Их почти не осталось, так что этот сервиз бесценен.

– Сколько стоит? – с сомнением уточнил Чабби.

– Видит бог, не знаю. Ясное дело, цена зависит от мастера и первоначального владельца. Этот герб, наверное, принадлежит какому-то знатному роду служившего в Индии богатого аристократа – графа, герцога, а то и вице-короля.

Чабби посмотрел на меня так, словно я пытаюсь продать ему хромую лошадь.

– Сколько стоит? – повторил он.

– На «Сотбис», да в хороший день… Ну не знаю. Скажем, сто тысяч фунтов.

Он сплюнул в песок и помотал головой: старину Чабби не проведешь.

– Этот твой «Сотбис» – что, приют для полоумных?

– Он прав, Чабби, – вмешалась Шерри, – сервиз стоит целое состояние. Тысяч сто, а то и больше.

Теперь Чабби разрывался между рыцарским достоинством и врожденной недоверчивостью. Назвать Шерри обманщицей было бы не по-джентльменски, и он пошел на компромисс: снял кепку, потер лысину, сплюнул еще разок и промолчал.

Однако, когда мы перетаскивали ящик к пещерам, Чабби относился к нему с заметным уважением. Мы поставили сервиз за строй канистр, и я сходил за новой бутылкой виски, после чего сказал:

– Даже если в корабле нет Тигриного трона, дела у нас идут не так уж плохо.

– Сто тысяч… Да они рехнулись, – пробормотал Чабби, прихлебнув из кружки.

– Надо внимательнее осматривать трюм и каюты, не то оставим на