– Ну что ты, что… Что ты вся зажалась!.. Ясно… И что мы с этим будем делать? Какой у тебя срок?

Как она поняла? Разве это видно? Пока никто не понимал… Она всё поняла – и про хромоту, и про мой живот… А может быть, вторая жена дяди Алика и это тоже поняла и кричала ему об этом на своем языке? Поэтому она так и разошлась. А он лишь посмеивался… Мне-то казалось, что живот совсем не видно. Мама не заметила, когда на меня напала… Но Алевтина Никаноровна сказала, что теперь он будет расти очень быстро, не по дням, а по часам, так прямо и сказала… Еще сказала, что мне надо взвешиваться время от времени.

– Подожди!.. Куда ты собралась? Не надо, не убегай. Расскажи мне всё…

Ну уж нет. Я быстро схватила свой рюкзак, оглянулась в поисках куртки с оторванным рукавом. Куда она подевалась? Чем я буду укрываться?

– Где моя куртка?

– Та, у которой один рукав? Отдала ее на криминалистическую экспертизу. Чтобы всё про тебя узнать, что ты говорить не хочешь. Что? Испугалась? Есть что скрывать?

Я поняла, что ошиблась. Мне показалось, она добрая и хорошая женщина, а она просто меня заманивала. Я ничего не ответила ей и стала открывать дверь. Но самый обычный с виду замок никак не открывался. Я обернулась на Надежду Сергеевну.

– Ну? Самая умная? Показывай карманы, что взяла?

Я даже не поняла сразу.

– С чего ты решила бежать? Карманы свои выворачивай!

Я не знаю, как это случилось, но у меня из глаз полились слезы. Я совсем не хотела плакать, я не хотела, чтобы эта странная злая женщина, похожая на хорошую и добрую, видела, как мне плохо и больно, но я села на пол, закрылась руками и плакала, пока у меня не осталось слез. Я почувствовала, как кто-то похлопывает меня по руке. Я подняла глаза. Надежда Сергеевна сидела со мной рядом на полу, облокотившись на дверь.

– А теперь пойдем обратно на кухню, и ты мне всё расскажешь. Может быть, я смогу тебе помочь.

Она издевается? Она вернет Лелуша, который предал всё, что у нас было, забыл меня так быстро, не писал мне, поменял номер телефона, страницу «ВКонтакте», крутится с какой-то девушкой и сказал мне: «Уходи!», даже не стал ничего объяснять. Просто «Уходи!». Или она заставит мою маму нормально ко мне относиться? Или удлинит мне ногу? Чем она мне поможет?

– Вот послушай, Тина. У меня было двое детей. И не осталось ни одного. Дочь погибла на отдыхе, поехала с подружками на десять дней, прыгнула с лодки в Средиземное море и вынырнула где-то в другом мире, здесь ее больше никто не видел. А сын разбился на соревнованиях. Поехал на обычные районные соревнования по лыжам и не вписался в поворот. Был замечательным молодым учителем, писал диссертацию, умница, порядочный человек, очень меня любил, детей любил, бескорыстный и добрый. Дочка легонькая была, как пушок, и в голове всегда ветер гулял, зачем прыгнула, что там случилось – так никто и не понял. А я такую дурашку отпустила одну отдыхать в девятнадцать лет, не хотела свободу ее сдерживать. А сына я, наоборот, уговаривала не бросать лыжи, и на соревнования я заставила его поехать. А он дома хотел остаться в тот день. А я уговаривала, убеждала его. И было ему двадцать семь лет. Сначала погибла дочка, через четыре года сын. – Надежда Сергеевна посидела молча рядом со мной.

У меня высохли слезы. Я слушала ее внимательно.

– А теперь я одна. Больше не работаю, взяли молодого преподавателя на мое место, попросили по-хорошему уйти, обещали оставить четыре часа в неделю, но не оставили. Я могла бы еще работать, силы есть, но… Наверное, хватит уже. Хожу в дом культуры на хор, но это меня не спасает. Сама что-то хочу делать. Летом хотя бы огород, заготовки на зиму, а зимой… – Она вздохнула. – Вот нашла себе занятие, переписываюсь в Интернете с женщинами, у которых, как и у меня, рано ушли дети. Но это очень тяжело. Поэтому я тебе говорю – расскажи мне, что у тебя произошло. Может, вместе как-то найдем выход. Ведь ты не случайно мое объявление увидела. Я одно объявление всего повесила, одно-единственное. С большим сомнением. Думала сначала в Интернете объявление дать, но потом решила – повешу одно. Если найдется человек, значит, найдется. Если нет – и не надо. Вот ты и нашлась. Звонили люди странные, а пришла – ты.

Я посмотрела на Надежду Сергеевну. Да, я теперь понимаю, почему у нее одна стена вся завешана фотографиями, как фотообои. Это ее дети, которых больше нет. Как страшно. Я поежилась. Как она живет? Смотрит на них каждый день и понимает, что их больше нет?

Надежда Сергеевна осторожно погладила меня по голове.

– Жизнь такая сложная, Тина. И непоправима только смерть. А у тебя ведь никто не умер, правильно я чувствую?

Я кивнула. Наверно, я могу ей верить. Она похожа на настоящую. Таисья тоже похожа на настоящую, и я чуть было всё ей не разболтала. И Алевтина Никаноровна похожа на настоящую. Но ей я всё рассказала лишь потому, что была в шоке, когда она мне показала на УЗИ моего младенца.

– Хорошо, я не буду тебя заставлять. Захочешь, скажешь. Скажи мне только две вещи: ты в розыске?

Я неуверенно кивнула. Подошла же ко мне та женщина в кафе, значит, в розыске.

– Родители твои в тюрьме?

– Нет. Дома.

– Они ищут тебя?

Это был уже третий вопрос. Я не стала отвечать, потому что я не знаю, кто подал в розыск. Может быть, тетя Ира или Таисья. Или Вова, потому что он заметил, ложась спать, что моя кровать опять пустая, и удивился.

Я вымыла все полы в ее немаленькой квартире, вспоминая, как я в последний раз убиралась дома. Тетя Ира хотела мне помочь, потому что маялась от скуки (ее киоск перенесли на десять метров в сторону из-за ремонта дороги и больше не открыли), но мама сказала, что если у человека есть обязанность, он должен ее выполнять с радостью и сам. И все сидели кто где, смотрели телевизор, листали ленту в телефоне, Вова, как положено, играл, а я ползала по полу, протирая пол своей детской рубашонкой. Со мной рядом сидела наша кошка Моня, старенькая и очень добрая, но мне это мало помогало. Мне почему-то было так обидно, что в