Объявления в основном были про другое. Предлагались услуги строителей, нотариуса, массаж, уроки английского и компьютерной грамотности, продавались котята, сахар оптом, башкирский мед и запчасти для подержанных иномарок дешево, на последнем объявлении было написано: «Ворьё!»

Сбоку криво висело объявление «Приглашается помощница по хозяйству к женщине 70 лет, русская, до 35 лет. Плата разумная. Возможно, с проживанием». Вся нижняя часть объявления была оборвана, наверное, там были телефоны. Но остался адрес. Я решила пойти. Вдруг повезет? Повезло же мне с Геннадием Ивановичем и дядей Аликом. Бог любит троицу и убогих, как говорит моя мама.

Я позвонила в дверь, не услышала звонка, постучала. Дверь очень долго не открывали, потом я услышала шаги. После некоторой паузы меня спросили:

– Кто?

– Я прочитала объявление… Я помощница по хозяйству.

Дверь открылась.

– А сколько тебе лет, помощница? – хмыкнула женщина.

– Шестнадцать, – сказала я, не подумав. А вдруг она попросит паспорт…

– А паспорт есть?

– Есть.

– С собой?

– Да.

– А что в паспорте написано?

Я поколебалась.

– Без паспорта разговаривать не стану, – твердо сказала женщина.

Я достала паспорт и протянула ей. Мне она сразу понравилась. Похожа чем-то на Таисью, если бы Таисье было семьдесят или восемьдесят лет.

Женщина внимательно полистала его.

– Москва, значит… А здесь что делаешь?

Я пожала плечами.

– Ищу работу.

– Ммм… Ясно. Возраст прибавила… А родители есть?

Я не стала ничего придумывать и врать. Просто ничего не сказала.

– Ладно. – Женщина очень внимательно меня осмотрела. – Голодная?

Я подумала – зачем она спрашивает? Решила, что я бродяжка? Конечно, она может подумать, что я мошенница или воровка… Я не знала, как ответить и можно ли говорить правду, что я ужасно хочу и есть, и пить, последнюю конфету я съела еще в машине и ту еду, которую мне дал в пакете дядя Алик, тоже. Мы ехали очень долго. И я уже часа два болтаюсь в этом городе.

– Заходи… Эх, Надежда Сергеевна, Надежда Сергеевна, ничему тебя жизнь не учит… – сказала кому-то женщина, я не увидела кому. Значит, здесь есть еще какая-то Надежда Сергеевна. Может быть, она уже нашла себе помощницу?

Я неуверенно остановилась на пороге.

– Да давай уж заходи… Глаза-то какие! Где сегодня ночевала? На вокзале?

Я помотала головой.

– Ладно, расскажешь! Снимай вот это всё, что на тебе. Вшей нет? Или ты не знаешь?

Я замерла. У нас в классе когда-то были вши, мальчики привезли из зимнего лагеря, мама мне тоже мыла голову специальным шампунем, хотя у меня никого там не было. А у других прямо на уроке из головы прыгали.

– Нет…

– В общем, здесь ванная, вещи свои смело оставляй. Надеюсь, ты всё золото мира с собой не возишь?

Я помотала головой.

– И хорошо. Не вози. Закопай лучше, если есть, запомни только где. А то люди разные. Не все такие добрые, как Надежда Сергеевна.

Я оглянулась. Нет, никакой Надежды Сергеевны видно не было, и в доме была полная тишина.

– Ты – Кристина, а я – Надежда Сергеевна, – объяснила мне женщина. – Тебя как звать по-простому?

– Тина.

– Умеешь стирать и гладить?

Я неуверенно кивнула. Могу что-то случайно сжечь, если задумаюсь, мама мне не доверяет глажку, но лучше об этом сейчас не говорить.

– А полы мыть?

– Да. И пыль вытирать.

– Ну всё. Договорились. Если честно расскажешь, что у тебя случилось, возьму тебя на работу. И даже дам комнату. Тебе ведь негде ночевать?

Как она это поняла?

– Негде.

– Ну вот, правильно. Потому что врать мне бесполезно. Я всё ваше вранье вижу. Я много лет работала со студентами, так что и не пытайся! – погрозила мне пальцем Надежда Сергеевна и без всякого перехода спросила: – А хромаешь почему?

Я испуганно замерла. Неужели видно? Почему не спрашивали другие? Не заметили или постеснялись спросить. Хотя дядя Алик, может, и спрашивал, только я не поняла ни слова. А та женщина в кафе меня сразу узнала, наверное, именно поэтому. В объявлении написали, что я прихрамываю, я прочитала его на улице. Заходишь посмотреть – будет ли дождь, а справа висит моя фотография, где я смотрю, какая толстая, но трогательная Нора Иванян в белом праздничном платье. И под фотографией – имя, фамилия, возраст, особые приметы – «прихрамывает на правую ногу».

– Что? И это не скажешь?

Я промолчала. Нет, не скажу. Почему все считают, что могут спросить меня о чем угодно?

Глава восемнадцатая

Надежда Сергеевна пододвинула ко мне банку с вишневым вареньем.

– Ешь прямо из банки, это твоя банка. Варит дома кто-то варенье?

Я помотала головой. Как я не хочу, чтобы она меня расспрашивала. Как я хочу спрятаться сейчас в какой-нибудь дальний уголок, завернуться в большой теплый плед и заснуть. А проснуться уже в далекой стране, где вообще никто не будет меня ни о чем спрашивать – ни нарочно, ни искренне. Я же вижу, что она хочет, чтобы я рассказала, почему я убежала из дома.

– Пьют родители, да? – Надежда Сергеевна вздохнула. – Обычное дело. Сколько я таких детишек повидала, с грустными глазами. А кто-то сам начинает пить с пеленок. Ты – нет?

– Что надо мыть? – спросила я в ответ.

– Мыть? А, то есть ты так, значит. Ну ладно. Попей чаю и иди мой пол во всей квартире. Грязная какая у тебя кофточка… – Надежда Сергеевна кивнула на мой свитер. – Спишь, где придется?

Я пожала плечами.

– Ладно. Не хочешь говорить, не надо. Душу тянуть не буду. А ты в розыске?

Я промолчала.

– Ясно. Значит, в розыске. Просто убежала или украла что-то? Почему ищут?

Я подняла на нее глаза. Ведь я пришла по объявлению «Помощница по хозяйству, возможно с проживанием». Там не было написано, что я должна буду рассказать всю свою биографию. Здесь, в этом чужом доме, с чужими вещами, запахами, чьими-то фотографиями на стенах, я чувствовала себя совсем не хорошо. Поэтому я и хочу уехать в другую страну. Я не буду здесь долго сидеть и прятаться.

– Кристин, а ну-ка встань… – Надежда Сергеевна, пристально на меня смотревшая, вдруг как-то очень подозрительно прищурилась. – Встань, встань… А что у тебя под свитерком?

– Ничего… – Я сначала подумала – она имеет в виду, что я что-то прячу.

– Точно? А можешь поднять свитерок?

Я встала из-за стола и отступила подальше от нее. Какая глупость. Зачем только я сюда пришла? Хорошо, что я не успела ей ничего рассказать. Какая неприятная