— Правда? — лицо Энди приобрело какое-то неопределенно-глупое выражение.

— Да, — Алекс облегченно выдохнул, словно только что сделал самое трудное заявление в жизни.

Проще не стало, потому что добавилось смущение. Натянулась невидимая нить, которую почувствовали уже оба.

— Познакомишь? — невпопад спросил Алекс.

— С кем?

— С сестрой.

— Зачем?

— Скучно тут. Будет с кем поболтать. Да, и ей веселее.

— Ага, — Энди поймал за хвост маленькую, пролетающую мимо удачу. — Так у тебя корыстные планы?

— Вот черт! Я так скрывал.

А дальше… Дальше опрокинулся пузырек с маслом, смазал шершавую поверхность, и разговор, нелепо поскользнувшись еще пару раз, все-таки вытянул равновесие, незаметно сложился и потек беспрепятственно. Как по маслу. Они обсудили полмира, успели посеять зерно дружбы, и к концу встречи росток уже выкинул первые слепые листочки. Энди успел отметить, что Алекс такой большой и уютный. Немного неуклюжий. Ходит, чуть заваливая в стороны походку, и улыбается притягательно и мило, а глаза… становятся по-детски наивными, когда он поднимает брови… домиком… точно, домиком, и словно приобретают соседний, более светлый оттенок голубого. Алекс в свою очередь понял, что есть в Энди что-то неуловимое, чего хочется еще. Он не смог бы это описать. Просто чувствовал и все. И взгляд у мальчишки какой-то отдельный от него, что ли. Не по возрасту глубокий. Жизненно глубинный. И цепляет. Приятно так цепляет.

Энди хотел поехать к Дженни. Он уже направился в сторону ее дома, но вдруг остановил мотоцикл. Он не готов. Не готов преодолеть ее сопротивление. Оно как-то образовалось в последнее время и висит вздувшейся подушкой безопасности. У парня в голове каша, и он не знает, как начать разговор. Нет, пожалуй, это подождет. Должно подождать. Закурил. Позволил себе ни о чем не думать пару минут и поехал в клуб.

Он уже давно не стучал в дверь кабинета Смита. Пустое сотрясание воздуха. Ему плевать, можно или нет. А сейчас тем более. Подошел, с ноги открыл дверь и шумно захлопнул за собой.

— Энди? — удивился Дав, отрываясь от бумаг, но парень не ответил.

Глупый вопрос. Да, он Энди. Есть другие соображения? Защелкнул замок. Одним рывком расстегнул и откинул куртку. Смит хотел встать, вернее, скорее попытался, но парень резко отодвинул кресло от стола.

— Что ты делаешь? — удивленно спросил Дав, когда мальчишка одним движением смел со стола бумаги, вырвал его из кресла, грубо расстегнул ремень, прямо и тяжело глядя в глаза, сорвал джинсы и опрокинул лицом вниз на полированную столешницу.

Смит не успел ничего сообразить, когда почувствовал, что Энди с силой прижимает его голову и колено к столу. Время щелчками отсчитало два мгновения.

— Не ори, — произнес мальчишка глухим потусторонним голосом и вторгся так же быстро, как и делал все до того.

Дав начал хрипеть, но парень зажал ему рот и на одной ноте почти шепотом повторил:

— Я же сказал, не ори.

Казалось, прошло еще полтора мгновения, и Смит окликнул Энди у самой двери.

— Ты сошел с ума, — это прозвучало, как нечто среднее, сворачивающее вопрос в утверждение.

— Ты говорил «по возможности и по желанию». Считай, я совместил.

Хлопок двери подытожил его слова, жестко прокарябав черту над словом «итого». Дав сполз со стола, пытаясь ввернуть обратно вывалившееся сознание. Только сейчас он понял, что еще ощущает жесткую хватку парня, словно тот раздавил ему череп и раскрошил коленный мениск. Такое странное состояние, что… впору повесить с внешней стороны двери табличку «Вытри об меня ноги, ибо я — жалкая половая тряпка», чтобы это не явилось неправдой. Похоже, Смит не заметил, что Энди действительно вытер об него ноги. Да, какая разница? Внутри него как в рождественской игрушке все еще клубятся и медленно оседают разноцветные хлопья.

Энди рухнул на кровать. Устал. До чертей собачьих устал. О-о-о! А это еще что?! Серебристые лисицы! Давненько не появлялись! Все-таки выследили! Ба-а-а! Вот так стая! Тощие какие! Видать, давно за ним тащились. Все есть для полного счастья! Только их и не достает! Фильм ужасов, да и только! Лезут в мозг. Утрамбовываются, и ни конца, ни края этой наэлектризованной ленте. Внедряются с вожаком во главе. Алекс… Платформа жизни вновь раскачивается, балансируя на тонком канате. Ни хрена! Не дождетесь! Передохните и валите отсюда! Энди давно вычистил душу. Там кроме бетона и цемента ничего, но все же что-то живое под ним мается в поисках выхода. И мальчишка уже не уверен, что это микроскопическое существо не взломает и не вскроет затвердевшие тонны камней. А тут еще Дав. Перешагивает через распластанных лисиц, нелепо вытягивая ноги, словно вязнет в болоте. И у Алекса тоже серебристые лисицы, только он не знает об этом. Они облизываются, ластятся… Энди…

Так, стоп! Мальчишка вскакивает. Нужно в холодный душ, после немного поваляться, а в пять встреча с господином Кимом. Черт! И Дав поедет. А, без разницы! На сегодня, парень вроде бы как отстрелялся. Хотя все эти «по возможности» и «по желанию» ездят по его жизни как масленичное пятно по качающейся плоскости. Желания — не наскрести, как ни старайся, возможностей — не больше, чем горстка пепла от сигареты на футбольном поле.

Смит отправился в сторону коморки Энди. Через полчаса выезжать, а мальчишки не видно. На полу возле кровати будильник, механический такой, разве что на помойке найдешь. Минут через пять задребезжит, перепугав задремавшее пространство. Парень спит. Коленка возле подбородка, камушек в ухе, и это татуированное чудовище на плече. Зависло, растопырив безобразные когти, словно отпугивает всех от хозяина. Въелось в кожу, поселилось и смотрит, словно только что всплыло из потустороннего мира. Энди делит с ним свое тело, а у Смита, как будто ревность. Чего уставилось? Не насмотрелось еще? У Дава свое чудовище, только татуировано где-то внутри. Опять возится, словно голодное. Не насытится никак. Водит носом, вынюхивая парня. А что, если… В эту же секунду будильник разразился оглушающим визгом. Пространство треснуло, осыпалось стеклянным боем, задребезжало эхом, и Энди открыл глаза.

— Вот черт! — выругался парень. — Чего ты хочешь, Дав?! Хотя, не отвечай, и так знаю, но только пошел ты! Это уже перебор. Даже занятия с твоим Кимом не стоят того, чтобы ты весь день об меня терся. Мне некогда, то есть у меня ни желания, ни возможности.

— Все сказал?

— Отвали.

— Теперь все?

— Да.

— Отлично. Жду тебя в машине, — Дав поджал губы почти, как пятнадцатилетняя девчонка, развернулся и ушел.

— Нет, — вслух выдохнул Энди. — Я столько не выпью. Сопьюсь, но не выпью. Ни один здравомыслящий человек столько не сможет.

Господин Ким оказался невысоким худощавым человеком лет пятидесяти. Он быстро просканировал парня юркими раскосыми глазами и улыбнулся.

— Рад знакомству.

Энди, сплошь покрытый пленкой отторжения, вдруг растерялся. Два слова вакуумным насосом всосали покров, и он оказался совершенно голым. Следом выяснилось, что и парень рад, вот только не успел еще пропустить это через себя.

— И я. Очень.

— Что ж, будем считать, что условности мы преодолели. Приступим к делу. Мое имя Ким Ён.

— Энди, — промямлил мальчишка.

— Мой старый добрый друг (кореец кивнул головой в сторону Смита) давно просил меня на тебя посмотреть. Хочешь узнать, о чем я жалею?

Мальчишка совсем растерялся. Он все еще дослушивал последнюю фразу, когда налетел, не глядя на виртуальную стену. Слишком много информации. Ким уже успел о чем-то пожалеть, а Энди должен был успеть понять, хочет лично он это знать или нет. По логике он был как раз посреди всего, раз на входе Ким посмотрел, а на выходе пожалел. Пока парень продумывал всю цепочку, новый знакомый уже успел свернуть ее в кольцо.

— Я пожалел, что не видел тебя раньше.

Чертово кольцо без дна. Энди почти осязал, как пролетел сквозь него со свистом. И что теперь? Утопиться от радости или повеситься от горя? Ты пожалел, значит, и проблемы твои. Я-то тут причем? Пожалел — не пожалел, наср… опорожнить кишечник, да и только!

— В смысле?

Натурал с кучей детей и внуков пожалел, что не видел парня раньше? Энди тормозил. Перегруженные шестеренки мозга с выбитыми зубцами пробуксовывали в сцепке. Мысли скрипели, не продавливаясь сквозь голову, и разрастался коллапс местного разлива.

— У тебя талант, детка.

Слово резануло слух, но оно было другое, словно другой цвет, шрифт, фактура. Какое-то не относящееся к нему.

Энди ничего не понял. Он отчего-то посмотрел на Смита, словно надеялся увидеть на лице