Шрифт:
Закладка:
Мальчишка с улицы. Тощий и наивный заставил трепетать эти скалы. Да, Рой срубил крону, но внутри него остались корни, и их уже не вырвать и не выжечь. И хотя они умирают и иссыхают, Маккене не удается выдавить их. Все эти скалы, тонны камней теперь протяжно воют, скучая по веселому шелесту листвы, замолкшим птичьим трелям и исчезнувшим бабочкам. Скучают по кружевной тени, изнемогая в знойный полдень.
Рой закрылся, сгустился и затвердел. Он пьет шампанское, и его развозит. В зале еще есть посетители, но уже без разницы. Стив подошел к другу, обнял его, прижимаясь щекой, а после отстранился и заглянул в глаза. Карие с зелеными штрихами. Знакомые до последней черточки. Сейчас он его поцелует. Как друга, как мужчину, как главного человека его жизни. И Рой ответил. Он все еще такой, каким и был. Сильный. Дерзкий. Прекрасный, потому что он Рой Гейл Маккена.
— Поедем в клуб? — спросил Шон, хотя давно знал ответ.
— Нет.
— Тогда поедем к тебе.
— Зачем?
— Просто хочу выпить кофе.
Не хочет он никакого кофе, и Маккена знает это, но Стив… просто, потому что он Шон Стивенсон.
Можно играть в любовь. Можно играться любовью. Можно вылизывать кожу. Можно целовать, внедряясь на клеточном уровне. Можно протискиваться, опрокидывая сознание. Можно, но Стив не играл. Он свято верил в то, что делал. Он забирал без остатка, без остатка отдавая себя. Он просто любил. Всегда. Сейчас. Потом. Идеал отношений повергнут, перевернут и рассыпан. Рой – все, что у него есть. Почти все, потому что где-то есть Энди, и это навсегда. Насовсем. И это больно.
— Не знаю, — начал он, — что было сегодня прекрасней, ты или твоя выставка.
— Разве это разные вещи?
— Вселенная во вселенной. Как ты можешь так?
— Как?
— Не знаю. У меня скудный запас слов.
— Я не могу. Оно просто есть.
— Но где? Где оно есть?!
— Везде. Надо просто остановиться и открыть глаза, а когда ты закрываешь их, открой сердце.
— Я — счастливейший из людей.
— Да ладно? Почему?
Шон улыбнулся. И скользит же по губам эта хитрющая лисья волна!
— Я терпеть не могу, когда ты напиваешься, но один раз ты умудрился напиться вовремя. И донельзя удачно. В хлам.
— Не лукавь, мама. Ты обожаешь меня нянчить. Думаю, не будь у меня этого неоспоримого достоинства, ты сейчас нянчил бы кого-нибудь другого.
— Не могу себе представить.
— Это от скудного воображения. Ну, представь. Какой-нибудь брюнетистый брутал упал бы у тебя перед носом и сломал… Ну, скажем…
— Пусть будет нога, — поспешил закончить Стив.
— Ну, скажем, ногу. Твои действия?
Шон сделал вид, что размышляет.
— Вызвал бы ему реанимацию.
— И?
— И его бы увезли в больницу.
— И все?
— А что еще?
— А если голову?
— Ну, тогда в морг. Видишь ли, Рой. Я, конечно, практикующий хирург-знахарь, но у меня другая…
— Ориентация?
— Специализация.
— Во как! Тогда позволь узнать, какая же?
— Ты упал передо мной и сломал душу. Тут реанимация бессильна.
— И ты решил клеить сам, — заключил Маккена.
— Можно подумать, всякий раз ты предлагаешь разнообразие выбора. Я, наивный, думал, сейчас раз-два и все будет склеено, но ведь ты изощренная сволочь. Ты куда дел подставку?
— Подставку?
— Такую, знаешь, на трех ножках от вазы с круглым дном?
— Ах, подставку? Ну, да. Подставку. Я ее потерял.
— Я так и понял. Только не сразу, так что процесс склеивания затянулся. Она падает, я клею. Она падает, я клею. Увлекся, знаешь ли.
— А ты не пробовал новую подставку приобрести?
— Пробовал. Не подошла.
— Когда это ты пробовал?
— Когда ваял под тебя Энди. Так что и подставка сломана, и ваза разбита.
Маккена резко сел на кровати.
— Прости, Стив.
— И я тебя, Рой.
Шон стоял к Маккене спиной, натягивая джинсы.
— А ты мог бы решиться на… дуо? — вдруг спросил Рой, и Стив едва не потерял равновесие.
— Нет, хотя групповушка ни для тебя, ни для меня не проблема.
— Почему тогда ты сказал «нет»?
— Потому что ты спросил о нем.
Стив обернулся.
— Почему ты спросил?
— Я боялся, что ты скажешь «да».
* И я тебя тоже.
Часть 21. THE DAY BEFORE TOMORROW.
21. THE DAY BEFORE TOMORROW. *
— Как ты, милая? — спрашивает Энди, заглядывая в глаза, а там…
Там скачут два веселых зверька. Суетятся, мельтешат, размахивая пушистыми хвостами. Поблескивают на солнце холеными шкурками.
— Боюсь, — признается Тиа, словно извиняясь. — Очень-очень.
— Я скажу тебе одну вещь, только это секрет, ладно? Ты — умница, и ты все сможешь. Хорошо?
— А если…
Энди накрыл ее губы ладонью, словно запечатал слова, чтобы они не сорвались случайно.
— Хорошо? — повторил он.
Девушка покачала головой в знак согласия.
— Давай так. Повторяй за мной. Только медленно. Очень медленно. Проговаривай каждую букву. Я. Бу-ду. Хо-ди-ть.
— Я, — преодолевая себя, повторила Тиа. — Б-у-д-у. Х-о-д-и-т-ь.
Она смотрела на парня так, словно ждала, что он взмахнет волшебной палочкой, и все вмиг исполнится.
— Ты поняла, что сказала?
— Угу.
— Хорошо поняла?
— Угу.
— Запомнила?
— Угу.
— У меня есть кое-что для тебя, — улыбнулся Энди. — Хочешь, покажу?
— Угу.
Парень достал сверток, перевязанный желтой атласной лентой, и хитро взглянул на девушку.
— Открой.
— Как шуршит бумага, — улыбнулась Тиа.
— Специально выбирал, чтобы ты запомнила. Открывай.
Мокасины. Из белой мягкой замши. Расшитые бисерным синим орнаментом. Как он и хотел. Эмоции словно раздавили невидимое стекло, хлынув беспокойными каплями, и девушка закусила нижнюю губу, стараясь скрыть волнение, но блестки в глазах все же выдали.
— Энди…
— Ты помнишь, что я говорил тебе?
Она смотрела ему в глаза, и он видел, как в ее зрачках пробегают волны.
— Ты выглядишь уставшим, — то ли спросила, то ли сказала Тиа. — У тебя круги под глазами.
— Не мог уснуть. Ворочался всю ночь. Не выспался.
— Не обманывай меня, Энди.
— Правда, не мог уснуть. Очень волновался. Ничего не мог сделать, — врал парень, и сквозь его сознание проносились картины этого самого «не мог уснуть».
Действительно уснуть не получилось бы, даже имей он на то непреодолимое желание. Дав. Шест. Потный мужик с рахитно-распухшим животом. Три часа сна, когда Энди спал, и ему снилось, как безумно он хочет спать. Тренажерка со вздернутой беговой дорожкой, эта песня «Straight to number one» и он сам, движущийся к этой самой единице, а от нее к нулю. Девушка смотрит ему в глаза, а он улыбается и врет. Врет! Не выспался… Аппаратура и Стив… Тиа и Джен… что-то со зрением…, но это все ерунда, потому что он уже сказал, что не выспался.
— Мартин! — весело воскликнула Тиа, увидев брата с букетом цветов.
— Привет, Энди.
— Здорово.
— Проходи, Мартин. Смотри, что мне принес Энди!
— Ну-ка! Вау!
— Красивые?!
— Очень.
Тиа вдруг спохватилась, что не приняла цветов. Как она могла?
— Это мне?
Мартин протянул букет.
— Спасибо. Как пахнут. Ну, зачем ты? Они же дорого стоят.
— Не дороже того, чтобы тебе было приятно.
— Ладно, ребята. Я пойду, — беззаботно произнес Энди. — Вздремну пару часиков перед тренировкой, а то глаза залипают. Я приеду вечером, ага?
— Правда? — спросила девушка.
— Нет, понарошку, — шутливо признался парень.
В коридоре Энди столкнулся с Алексом.
— Привет, — улыбнулся тот. — Я видел, как ты пришел. Как она?
— Привет. Держится. Она у меня молодец.
Повисла неловкая пауза. Да, и повисла она тоже неловко.
— Что говорит врач? — Алекс обрадовался, что нашел, о чем спросить?
— Молчит. Рано пока.
Пауза словно развернулась и повисла в обратном направлении. Еще более неловко.
— Я рад тебя видеть, — вновь произнес Алекс.
— Я тоже.
Пауза пошла на второй изгиб, занимая уже невыносимо неловкое положение.
— Ну, — как-то неопределенно произнес Энди.
— Да.
Третий изгиб показался очень навязчивым и уже не совсем приличным.
— Ну, я пошел? — Энди словно спрашивал, надеясь, что Алекс найдет что-то, чтобы он не пошел.
Было видно, как собеседник пытается нащупать это «что-то», чтобы задержать его. Видимо, это было трудно, потому что Алекс все еще не мог ничего выдавить.
— Ну, пока, — подытожил Энди.
— А… Если честно, я тебя ждал. В коридоре…
Вот он подарок. Маленький уступ
