река, и дым от нее разъедал глаза. В двух шагах от Богомира, в джунглях, брела Аморф и отмахивалась от мошек. Маленькая, хрупкая, до смешного нелепая. Старик не мог взять в толк, неужели она не понимает, что эти кляксы на рубашке, зеленые волосы — просто детский сад. Богомир глядел на Аморф (какой глупое имя!) и видел Ариадну: ее скулы, ее брови. Да, Аморф была младше. Ну и что?

— Зачем тебе Ют Майерс? — спросил он.

— Я надеюсь, — сказала Аморф и скромно завела волосы за ухо, — что она такая же, как я.

— Это какая?

— Что она тоже… осознала себя. Что она та, кто способен вырваться из… игры, для которой ее создали. Способна мыслить, чувствовать. Я хочу знать, что не одна такая.

Эти волосы, одежда, глупые фразочки раздражали Богомира.

— Неужели ты не видишь? — не выдержал он. — Ты не Аморф. Ты просто отражение Ариадны. Это она считает себя особенной, это ей нравится привлекать к себе внимание. Ты выбралась из библиотеки, переоделась, но ты по-прежнему лишь отражение.

Они пересеклись взглядами. Глаза Аморф переливались то одним, то другим цветом, так что у Богомира закружилась голова.

— Вероятно, я отразила что-то от этой девушки. Не все же твои персонажи вырвались на свободу. Лишь я. Но тогда на мне оставил след и ты — мой создатель. И Серый, который растождествил меня с Ариадной. И Михаил. И его жена, выпустившая меня из библиотеки. Богомир, я не знаю, что я такое — аномалия, или часть Игры, сгусток психической энергии всех игроков. Не знаю. Но я не просто отражение Ариадны. Уже нет.

Богомир глядел себе под ноги, пытаясь скрыть презрительную улыбку. Аморф с такой уверенностью отрицала свое тождество с Ариадной. Но это всё равно, что сказать: старый Богомир из реальной библиотеки — это не тот молодой Богомир, что идет сейчас по базальтовой дорожке. От внешней перемены суть не меняется.

— Каждый раз, — продолжала Аморф, — когда ты дочитывал книгу, я тоже брала ее. Помню, ты часами обсуждал с колдуном, кто демон Игры. Но я думаю, всем управляет не демон, а светлый дух. И… — Аморф тяжело давались эти слова. — Там были главы про создание души…

— …При концентрации энергии. — Богомир заинтересовался разговором. — Теория о том, что люди в храмах не обретают бога, а создают его. По этой теории, не существовало богов, демонов и духов до того, как люди в них не поверили.

— Да, да. — Глаза Аморф зажглись. — Многие годы священники молились и верили, что находятся под защитой кого-то много могущественнее их самих, и этот кто-то действительно появился. «Среди дрожащих пламён свечей мы слышали в гласах уверовавших пение зарождающейся души».

— Ты считаешь, это твой случай? Считаешь, что стала душой?

— Нет, конечно, нет. Но… я чувствую, что моя душа готова появиться на свет. Я поняла это лишь сейчас… благодаря тебе.

— Но, даже если всё так, — возразил Богомир, — ты не будешь свободной после обретения души. Игра никого не выпускает. А если ее дух выберется наружу, все миры и персонажи растворятся в нем. И ты перестанешь существовать.

— Нет, когда я обрету душу, я уже не буду частью Игры. Я стану чем-то иным… И не думаю, что меня будут волновать подобные вещи. Ведь если у тебя есть душа, тебе не нужно бороться за свободу. Ты априори свободен.

Королева у прилавка рассматривала фигурки: деревянный волчонок, бронзовый дракон, шахматы, зеркальце. Дина взглянула на свое отражение: гладкая темная кожа, лысая голова красивой формы.

— Это зеркало показывает то, что ты хочешь видеть, — сказала девочка.

— Я вижу себя.

— Нет, это зеркало показывает то, что ты хочешь видеть.

Королева поставила зеркальце на место, затем обратила внимание на маленькие открытки. На каждой было по слову: «Творчество», «Любовь», «Дети», «Красота»…

— Найди свою карточку, — сказала девочка.

— Мою? А какая моя?

— На ней должно быть твое имя.

Королева перебирала одну открытку за другой, но все они были примерно одинаковы. Периодически Дина вновь смотрела на темную комнату непонятных размеров. Королева различала едва уловимые силуэты — шкаф, комод, зеркало.

Девочка заметила это.

— Ты всё же хочешь туда зайти. Не волнуйся, комната не так темна, как кажется. И, думаю, она совсем маленькая.

Комната манила Королеву. Она подошла ближе и застыла у порога.

— Всё не так страшно, как кажется, — сказала девочка.

Королева вглядывалась в темные силуэты и словно припоминала в них давно знакомые вещи. Она так хотела зайти в комнату, но что-то сдерживало ее. И вот Дина осторожно шагнула во тьму. В этот момент что-то упало. Королева обернулась. В магазинчике стоял только один мальчик — тот, что спросил: «А меня ты помнишь?». А рядом лежали две разбитые фигурки. Его братика и сестрички не было.

— Где они? — встревожилась Королева. Мальчик хмуро глядел на нее. Дина забегала по магазину в поисках детей, заглянула на всякий случай под прилавок. Затем снова подняла голову и чуть не вскрикнула — все трое стояли перед ней, а девочка держала в руках нож. — Зачем тебе это? — прошептала Королева и встала. — Положи на стол.

— Ты должна узнать, какая идея у нас внутри, — ответила девочка, передала нож мальчику, а сама повернулась к Королеве спиной. — Сними с меня кожу. Сделай надрез вот здесь. — И она указала пальчиком от макушки головы до второго позвонка.

Королева в испуге стала отступать к выходу. Девочка поняла, что ее не собираются резать, и повернулась с разочарованием на лице. Королева выбежала на улицу и оглянулась. Дети в проходе на мгновение сверкнули в своих истинных обликах и исчезли. Магазин поблек, вывеска посерела.

Богомир глядел на Аморф через стекло. Она легко и неторопливо шла по дороге, словно невесомая. Глаза ее переливались всеми цветами радуги и точно видели мир впервые. Странный зеленоволосый ребенок в кляксах — она была прекрасна в своей несуразности.

Но, чем больше Богомир в нее вглядывался, тем отчетливее видел, что черная тень теперь преследует Аморф.

— Тебя что-то тревожит? — Аморф прислонилась к стеклу.