– У меня в запасе еще есть время, правильно?

– Ближе к родам предсказать почти невозможно. У некоторых женщин они начинаются до срока, у других – позже, чем ожидалось.

– А сколько детей вы приняли? Вроде бы я об этом еще не спрашивала.

– Точно не помню. Около сотни.

Я вытаращила глаза.

– Вы приняли сотню младенцев?

– Примерно. Сейчас на острове еще две беременные женщины. Наверное, роды у них придется принимать мне.

– Вы расстроились из-за того, что я решила ехать рожать в больницу?

– Нисколечко.

– Я еще хотела поблагодарить вас. За то, что остаетесь здесь по воскресеньям и осматриваете меня.

– Не стоит оставлять тебя одну. Ты еще так молода.

Я кивнула, хотя в то же время задумалась, смогу ли когда-нибудь вновь почувствовать себя молодой.

Вскоре после нее приехал Брайс в брюках цвета хаки, тенниске и мокасинах. Он выглядел старше и серьезнее, чем обычно.

– Что это ты так вырядился? – спросила я.

– Я хотел кое-что показать тебе. Помнишь, я говорил раньше?

– Что-то, но не еще одно кладбище?

– Оно самое, – кивнул он. – Не волнуйся, я заехал туда по дороге и убедился, что там никого нет, – он взял меня за руку и поцеловал ее. – Ты готова?

Я сразу же поняла, что он задумал что-то грандиозное, и сделала шажок назад.

– Сейчас, только причешусь.

Я и так была причесана, но ушла к себе в спальню, жалея, что нельзя отмотать обратно последние пару минут и прожить их заново. С недавнего времени Брайс порой выглядел так, будто он не в себе, но сегодня он предстал передо мной совершенно новым, и я думала лишь о том, что хотела бы видеть вместо него прежнего, давно знакомого Брайса. Видеть его в джинсах и оливковой куртке, с коробкой фотографий под мышкой. Видеть его за столом, чтобы он помогал мне решать уравнения или гонял по испанским словам, или обнимал меня, как на берегу в «ночь воздушного змея», когда все в мире казалось устроенным правильно.

Однако Новый Брайс – принаряженный, целующий мне руку, – уже ждал меня, а когда мы спускались с крыльца, на меня обрушились очередные схватки Брэкстона-Хикса. Пришлось схватиться за перила, Брайс озабоченно нахмурился.

– Уже совсем скоро, да?

– Примерно через одиннадцать дней, – морщась, ответила я. Когда спазмы наконец прошли, и я поняла, что можно без опасений идти дальше, всю дорогу до машины я шагала вперевалку. Из кузова Брайс достал скамеечку, чтобы мне было удобнее забираться в машину, – он захватил ее с собой еще в прошлый раз, когда мы ездили на побережье.

Поездка заняла всего несколько минут, и лишь когда Брайс заглушил двигатель в конце проселочной дороги, я поняла, что мы на месте. И загляделась через ветровое стекло на маленький коттедж. В отличие от места, где жила моя тетя, дома ближайших соседей здесь едва виднелись за деревьями, воды рядом не было. Сам коттедж размером был меньше тетиного, приземистей, казался еще более обветшалым. Дощатая обшивка стен потускнела, краска на ней шелушилась, перила крыльца, похоже, сгнили и разваливались, а на кровле я заметила подушечки мха. Но только когда я увидела табличку «Сдается», мне вдруг стало страшно, дыхание перехватило и фрагменты наконец сложились в общую картину.

Ошеломленная, я не слышала, как Брайс вышел из машины, обошел вокруг нее и приблизился к дверце с моей стороны. Дверца открылась, на земле уже стояла скамеечка. Он протянул мне руку, помог выйти, и у меня в голове само собой возникло слово нет…

– Понимаю: то, что я собираюсь сказать, поначалу может показаться бредом, но последние несколько недель я много об этом думал. Поверь мне, это единственное решение, которое имеет хоть какой-то смысл.

Я закрыла глаза.

– Пожалуйста… – прошептала я. – Не надо.

Но он продолжал, словно не слышал меня. А может, думала я, просьба прозвучала у меня в голове, я только придумала ее, потому что происходящее казалось совершенно нереальным. Это наверняка сон…

– В тот же момент, как мы впервые встретились, я понял, что ты особенная, – говорил Брайс. Его голос звучал совсем рядом и в то же время доносился словно издалека. – И чем больше времени мы проводили вместе, тем отчетливее я сознавал, что другой такой, как ты, больше не встречу никогда. Ты красивая, умная и добрая, у тебя прекрасное чувство юмора, и за все это я люблю тебя так, как больше никогда и никого не смогу полюбить – я точно знаю это.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но не издала ни звука. Брайс продолжал, он говорил все быстрее:

– Я знаю, что ты намерена родить ребенка и сразу же уехать, но даже ты признаешь, что возвращение домой будет испытанием. Твои отношения с родителями не назовешь прекрасными, ты не знаешь, как живут твои подруги, а ты заслуживаешь большего. Мы оба заслуживаем, вот почему я привез тебя сюда. И по той же причине я выходил рыбачить вместе с дедом.

Нет, нет, нет, нет…

– Мы можем остаться здесь, – объяснял он. – Ты и я. Мне незачем уезжать в Вест-Пойнт, тебе незачем возвращаться в Сиэтл. Ты можешь учиться дома, как я, и я уверен, мы справимся, так что в следующем году ты сможешь закончить школу, даже если решишь оставить ребенка. А потом, может быть, я продолжу учебу – или продолжим мы оба. Мы со всем разберемся, как сумели мои родители.

– Оставить ребенка? Но мне же всего шестнадцать… – наконец выговорила я.

– В Северной Каролине в случае рождения ребенка мы можем подать прошение в суд, и тебе разрешат остаться здесь. Если мы будем жить здесь вместе, тебя могут объявить совершеннолетней. Процесс сложноват, но я точно знаю, что мы найдем способ добиться своего.

– Прошу, перестань… – прошептала я, понимая, что откуда-то знала, что услышу, с того самого момента, как он поцеловал мне руку.

Внезапно он, кажется, заметил, насколько я ошеломлена.

– Понимаю, все это невозможно осмыслить сразу, но я не хочу тебя терять, – он тяжело вздохнул. – Суть вот в чем: я нашел для нас способ быть вместе. Моих сбережений в банке хватит, чтобы почти год снимать этот дом, и я знаю, что смогу заработать достаточно, помогая моему деду, чтобы оплачивать остальные счета и чтобы тебе вообще не пришлось работать. Я готов быть твоим репетитором и ничего не хочу так, как быть отцом твоего ребенка. Обещаю любить и беречь ее, и относиться к ней как к родной дочери, даже удочерить ее, если ты согласишься, – он взял меня за руку и опустился на одно колено. – Я люблю тебя, Мэгги. А ты меня любишь?

Я знала, к чему все идет, но солгать ему не смогла.

– Да, я люблю тебя.

Он поднял на меня умоляющий взгляд.

– Ты выйдешь за меня замуж?

Несколько часов спустя я сидела на