Утро началось с кратковременной грозы и очень раннего визита миловидной юной девы, представившейся Райвен, дочерью воина Аралкариона.

— Мне велено сопроводить тебя на совет, господин Карнифинвэ, — сказала высокая и сильная эльфийка, однако старавшаяся казаться скромной и хрупкой.

— Сейчас? — удивился принц. — Но ведь ещё не время.

Дева пожала широкими плечами, чуть сжимаясь, стеснительно опуская голову, смотря, однако, прямо на Карнифинвэ, милейше улыбаясь:

— Мне лишь велели тебя сопроводить.

— Я подумал — для охраны, — невыносимо серьёзно отозвался принц, демонстративно медленно закалывая на плече алый плащ с золотой восьмиконечной звездой. — А если я что-то сделаю не так, ты скрутишь меня и бросишь в подвал, заковав в кандалы.

Райвен искренне рассмеялась и взглянула на сына нолдорана Питьяфинвэ оценивающе.

— Не думаю, — смелее сказала девушка, — что смогу справиться с тобой одна.

— Стражу позовёшь, — равнодушно бросил Карнифинвэ, поправив воротник и звезду. — Веди, куда собиралась.

— Знаешь, господин, — снова смущённо поклонилась эльфийка, — а мне нравится мысль пленить тебя. Прости.

Принц проигнорировал намёк, вышел вместе с Райвен и верными из покоев и направился в маленький зал, расположенный в дальнем конце крыла, сквозь украшенный сценами из жизни нолдорана Финвэ коридор. Взгляд остановился на сцене «зарождения любви» между королём и его второй супругой.

— Очень романтично, правда? — приблизилась вплотную дочь Аралкариона.

— Сыновья Индис — поистине достойные её потомки, — отстранился принц, — как и мать, вечно стремятся заполучить чужое.

Дева опешила, в серых глазах отразился испуг. Карнифинвэ, довольный своей дерзостью и произведённым эффектом, сделал знак леди, чтобы вела в нужном направлении, не задерживаясь.

Небольшой полностью нежно-голубой с серебром зал распахнул казавшиеся хрустальными двери, и принц оказался в помещении, наполненном голосом арфы Аклариквета и пением хрупкой девы с пышными каштановыми волосами в тончайшем нежно-розовом платье.

— Дай прикоснуться к тебе рукой, — лилась музыка весенним ручьём, серебряным колокольчиком и трелью соловья, — позволь услышать голос нежный.

Моя любовь спешит рекой,

Как будто без надежды.

Я так хочу сойти с ума,

Когда дышу с тобою рядом;

Когда на улице весна

Сменилась листопадом.

Невольно ожидая подвоха и ловушки, Карнифинвэ не смог по достоинству оценить красоту песни и девы, которую Аклариквет поспешил представить, назвав Нелладель, дочерью героя Раниона, а лишь напряжённо прислушивался к собственным ощущениям.

«Мне даже предоставили выбор! — мысленно «восхитился» сын нолдорана Питьяфинвэ. — Две девы, и такие разные! Сейчас я буду терзаться сомнениями и подпишу всё подряд!»

— Я говорю, не открывая глаз, — продолжала петь Нелладель, — и ты не веришь грустным взглядам.

Хочу услышать только раз,

Другого мне не надо.

Я встану солнцем над тобой,

Я стану ночью безмятежной.

Позволь услышать голос твой.

Позволь услышать голос твой.

Карнифинвэ, удобно устроившись за столом и взявшись за ломтик ароматного хлеба с ягодами, почувствовал, как Райвен злится и уже готова наброситься на соперницу. Принц подумал, что с удовольствием взглянул бы на нечто подобное. Перекусив и убедившись, что никакого колдовства в музыке нет, по крайней мере явного, особо ценный гость Хитлума заметил, наконец, что Нелладель действительно очень красиво поёт. Невольно заслушавшись, Карнифинвэ пропустил момент, когда в зал вошли отцы девушек. Оба почтительно поздоровались молчаливыми поклонами, одинаково наигранно сделали вид, будто им неинтересно, обратил ли внимание посланник Химринга на их дочерей, одновременно сели за стол и взялись за книги.

Музыка продолжала литься, приятный лёгкий сумрак вдруг рассеялся золотом Анар, когда одновременно с появлением верховного нолдорана слуги открыли шторы на окнах. Карнифинвэ показалось — король светился особенно волшебно, и лучи дневного светила усиливали это чарующее сияние.

— Тебе пора столкнуться с тем, что всё самое важное всегда решается либо до советов в огромных залах с толпами послов, либо после. Если ты ещё этого не узнал, конечно, — по-доброму произнёс Нолофинвэ, садясь на жемчужно-сапфировый трон во главе стола. — Леди пока свободны, вас позовут. Аклариквет, ты нужен мне по правую руку.

Арфа смолкла, двери закрылись, и воцарилась залитая золотом трепещущая тишина. Карнифинвэ точно не знал, из-за чего, но ему вдруг стало по-настоящему страшно.

— Я рассчитывал научиться здесь многому, — почтительно склонил голову принц, судорожно соображая, что говорить и о чём вообще могут спросить.

— Это очень хорошо. — Верховный нолдоран погладил подлокотники трона, словно те были живыми и нуждались в ласке. — Сегодня ты узнаешь очень многое о государственных делах, но сначала ответишь на несколько моих вопросов.

Карнифинвэ напрягся ещё сильнее: вопросов? О чём? Как ответить так, чтобы никого не подставить?

— Ты много путешествовал, принц, — пальцы верховного нолдорана сложились домиком, — что ты можешь сказать о своём пребывании на Тол-Сирионе?

«Он всё знает! — ужаснулся про себя Карнифинвэ. — И теперь допрашивает».

— Я приезжал по торговым делам вместе с наугрим из Ногрода, — почти не соврал сын Питьяфинвэ.

— Каким именно?

— В основном это касалось Гномьего Тракта и пещер у Нарога. На Тол-Сирионе немало ювелиров, наугрим пытались договориться о добыче и сбыте ресурсов и изделий.

— А кого представлял ты, Карнифинвэ?

«О, Эру! — мысленно взмолился принц. — Что я должен отвечать?!»

— Нолдор, — развёл руками сын Питьяфинвэ, — я получил сведения и передал отцу.

— Какие сведения?

— По большому счёту, никакие. Речь в основном шла о том, что наугрим требуется возможность безопасно добывать ресурсы на Нароге, им необходим постоянный пост охраны, а лучше город, который бы служил для защиты от Ноэгит Нибин, часто нападавших на шахтёров. Однако ни Таргелион, ни Химлад, ни Тол-Сирион не давали согласия на такой союз.

— А Химринг? — холодные серые глаза короля едва заметно сузились.

— Химринг — лишь один из твоих городов, — невинно взглянул на владыку Карнифинвэ, — никто не стал бы что-то предлагать Маэдросу в обход тебя.

Нолофинвэ с милейшей улыбкой посмотрел на своих приближённых и расхохотался.

— Дорогой мой полуродственник, — выдохнул и заговорил спокойно верховный нолдоран, — со мной можешь не играть: я прекрасно знаю, что позволяет себе лорд Маэдрос, и что достаточно много вопросов решается за моей спиной. Увы, пока призвать его к ответу я не могу, однако это не значит, что так будет вечно.

«Ты сознался в делах, за кои вам век прощенье молить».

От воспоминаний стало