В результате экскурсии я начал успокаиваться. Правда потом я позвонил Алисе и сказал, что сбежал из тюрьмы, но угроза ее жизни уже ликвидирована благодаря любезным стараниям некоего Гастона. Снимать пост НОБНОТа я не стал – из вредности. Я предложил Алисе, если ей очень нужно, она может вернуться домой и к ужину меня не ждать. Как ни странно, мисс Линсдэйл заупрямилась, сказав, что ей и здесь неплохо, и она дождется моего возвращения, к тому же она уже роет своими красивыми наманикюренными пальцами (с короткими ногтями, чтоб стучать по клавишам) землю в поисках информации, чтобы выполнить мое задание. Я сказал, что буду скучать без нее на этом дурацком курорте, и попросил быть осторожнее. Она же в ответ попросила привезти сувенир с Южных Озер.

Спать я не хотел – хоть и поуспокоился, но внутри все равно бурлило. И я решил ехать в ночь. Устану – остановлюсь в придорожном мотеле, и мне же лучше.

Все было решено – я купил у Лесли Адамса три бутылки воды, обновил аптечку «роллинга», взял запас сигарет, немного стимуляторов, пузырек с пирацетамом, две обоймы к своему «Соеру» и немного консервов. Я собирался в великий поход на южный край Купола.

Лесли, конечно, как человек добрый, пытался меня отговорить и предложил ночлег, поясняя, что ранним утром я буду ехать быстрее, но я знаю: я с утра – тормоз. И хоть трасса будет пустая, я побоюсь заснуть или отвлечься.

Лесли заставил меня все же воспользоваться одним зарядом своего простенького медицинского арта «Поцелуй Самии», «четверка», чтобы привести мое лицо в надлежащий порядок.

Денег он с меня не взял из принципа и сказал, что в таком виде уже готов отпускать меня в приличное общество, на это я возразил, что в ближайшее время такового, скорее всего, не предвидится.

Чек я решил обналичить по дороге, переведя Алисе немного денег. Обсудив телепередачу и новые арты, выпив еще по стаканчику черри, я в добром расположении духа уселся в автомобиль и под песню Деллы Люкс про сапожника без сапог, красиво и романтично попыхивая сигаретой, выехал на Фируз-авеню, чтобы потом попасть на южную Шестую, которая переходила в Озерное шоссе.

Не так часто приходится выезжать мне в дальние дали, к тому же на противоположный край нашего Купола, чтобы я не ощущал приподнятого настроения от радости странствий!

Нет, ну серьезно: я много где бывал, но в основном на севере Иропа или же на северо-западе. Регулярно ездил в Лиддитаун к родителям и совсем редко на курорты. Лет пять назад ездил я и к Красным Горам на поезде к своей бывшей, с которой еще в академии познакомился… Смешанные чувства вызывают те воспоминания, так как после той моей поездки мы с ней и расстались… да…

Теперь меня ожидает работа, и это будет новое наслоение воспоминаний, возможно, и худшее, но меня это не волновало – волновала меня дорога, сырой прохладный ветер, черно-синее небо, на фоне которого летит силуэт небольшого дирижабля с тусклыми габаритными огнями. И еще редкие бледные огоньки в домах предместья города.

Машин почти не было – время перевалило сильно за полночь, а белые придорожные столбики по обочине дороги, выхваченные светом фар, начинали рябить в глазах. Я старался сосредоточиться на дороге, несколько раз поменял радиостанцию, послушал «Итоги» – ночную новостную передачу, потом переключил на спортивный канал и пытался послушать в записи боксерский матч.

Вообще ехать мне до конечного пункта, то есть до Гольфбурга, часов шесть-семь, если не больше. Гольфбург находится в самом начале Красных Гор, почти на берегу озера Правды, которое еще называли Данай озеро, так как оттуда как раз и берет начало Данай.

Остановиться для здорового и крепкого сна я планировал в Альма-тауне, крупном городе в восьмидесяти километрах от Нью-Фауда. Как раз том самом, что являлся родиной Сергея Морозова, парня Анджелы Пакеда, да и, кажется, еще Виктора, приятеля Лили из «Степ-Гоу».

Но уже километров через сорок – сорок пять меня стало клонить в сон так активно, что я поневоле притормозил на обочине и вышел на пару минут размяться на осеннем прохладном воздухе.

Все же присуща мне некая самонадеянность и ненужное лихачество: предлагал же мне Лесли остаться в его уютной комнате с визором… Я же знал, что будет эмоциональный откат после «мрачной темницы» и перенапряжения способностей сиблинга, совершенно мне несвойственных. Я даже сейчас не понимаю, как это у меня получилось ошпарить Марка…

Некоторое время я курил, слушая негромкое радио через открытую дверь «роллинга», глядя в ночную тишину на черные скелеты деревьев без листвы и на тот самый дирижабль, неспешно догонявший меня. Может, все же надо было полететь? Дирижабельные билеты дешевле, чем на пассажирский аэроплан, но чуть дороже, чем на поезд. Однако на машине комфортнее, а дирижабль все же опасный вид транспорта. Хотя я где-то читал, что в автомобильных авариях люди гибнут гораздо чаще, чем на дирижаблях и самолетах.

Сев обратно в автомобиль и тронувшись с места, я понял, что «комфортнее» это не значит «безопаснее»: меня снова стало сильно клонить в сон – откат был сильный, что даже меня удивляло, ведь я крепкий парень, по крайней мере, мне всегда так казалось.

Потому, как только я увидел перед поворотом направо указатель: «Фируз-таун, 4,5 километра» и стрелку, я, не раздумывая, крутанул руль и съехал с шоссе.

Вдалеке между деревьями за поворотом я увидел яркие разноцветные огни. Проехав еще метров пятьсот, я понял, что источником этих огней является неоновая вывеска, слегка мерцающая неисправными лампами: «Мотель «Мизрем» – 24 часа! Качественная кухня!»

Наконец появился сам придорожный мотель: не сильно обшарпанный, но и не сказать, что процветающий, стандартная Н-образная цепь жилых блоков с баром и офисом. На крыльце бара курил какой-то мужчина, облокотившись о перила. На парковке всего три автомобиля, и на улице, кроме того, с крыльца – ни души, да и в жилых блоках окон горело только два.

Меня это вполне устраивало, так как сон наваливался все сильнее, и я въехал на парковку, остановившись с противоположной стороны двора.

Где-то залаяла собака, и закудахтали потревоженные куры.

Тихонько захлопнув дверцу и заблокировав замки, я побрел на ресепшен мотеля «Мизрем».

По затылку привычно пробежало легкое покалывание: где-то рядом есть арт, но мне уже плевать даже на трещину в Куполе…

Высохшая деревянная дверь, покрытая облупившейся голубой краской, странный запах и зарешеченное окно, стойка, на которой лежал медный звонок, напоминающий женскую грудь.

Почему-то без всякого удовольствия я несколько раз хлопнул по нему, услышав где-то за стеной тихий перезвон колокольчиков.

И – тишина…

Да, я понимал, что время позднее, но бар-то работает.

Я хлопнул по медной «груди» второй раз.

Еще немного подождал, чувствуя, что веки предательски слипаются.

Я в третий раз ударил по звонку, смутно слыша за стеной гул бара, звон стаканов и гомон посетителей.