Остальные выходят. Но Каллос еще долго сидит, сгорбившись над столом, и становится ясно, что он чего-то ждет.

— Что? — спрашиваю я.

Каллос хмурится.

— Я не уверен...

— Мне знаком этот взгляд. — Руван ставит локти на стол, стараясь не задеть мои рисунки своими предплечьями. — Ты что-то видишь.

— Я не уверен, — повторил Каллос, более твердо, чем в прошлый раз. — Но мне кажется, что-то знакомое. Сначала мне нужно кое-что изучить. — Он откидывает плечи назад, наклоняет голову из стороны в сторону и массирует шею. Он уже несколько часов сидит сгорбившись, глядя на мои рисунки, и цепляется за каждое слово с такой интенсивностью, какой я еще никогда не видела у человека, стремящегося к знаниям. — Я сообщу тебе, милорд, когда — если — я что-нибудь найду.

— Сделай так, чтобы я узнал первым. — Руван сжимает предплечье Каллоса и встает. Не могу не заметить, что Руван все больше и больше опирается на свою неповрежденную руку.

— Я всегда так делаю.

— Спасибо тебе за все твои труды, дорогой друг.

— С удовольствием. — Слова Каллоса верны лишь наполовину. Он действительно наслаждается знаниями и их поиском. Это я могу сказать точно. Но обстоятельства, в которых он вынужден получать эти знания... они лишают его всякой радости, которую он мог бы извлечь из них. Его золотистые глаза обращены ко мне. — Ты не возражаешь, если я буду записывать все, что ты здесь написала, чтобы мы не потеряли?

Я не знала, что у меня есть выбор. Я смотрю на Рувана, подчиняясь лорду вампиров.

Он устало улыбается.

— Не смотри на меня, он спросил тебя. Это твои знания, которыми ты делишься с нами.

Я смотрю на нарисованную мной карту. Даже если мои попытки картографии и плохи... это все равно детальное изображение Деревни Охотников — дома. Он станет домом для кузниц, охотников, кожевников, фермеров, сапожников и людей, противостоящих вампирам, на долгие годы. Я с тоской провожу кончиками пальцев по рамке грифельной доски.

А может быть, и не в ближайшие годы. Если у нас все получится, то это будет такой же город, как и все остальные.

— Можешь, — мягко говорю я, удивляясь самой себе. Я ожидаю, что Каллос придет в восторг от такого разрешения, но этого не случается. Он знает, что я ему разрешаю. Из всех... смею думать, он понимает. Возможно, потому, что он самый начитанный и знает долгую и кровавую историю этого конфликта. — Но у меня есть одна просьба — условие.

— Да?

— Если я попрошу тебя, ты уничтожишь записи.

Он морщится от моего ультиматума.

Но я продолжаю:

— Я знаю, или догадываюсь, что ты не из тех, кто хочет уничтожить какую-то историю или записи. Но у меня нет никаких гарантий, что в случае нашей неудачи со снятием проклятия следующий лорд или леди вампиров будет относиться к людям с таким же пониманием, как Руван.

— Если дело дойдет до этого, я оставлю следующему лорду вампиров слово и дам понять, что все, чего мы добились, будет по-другому. Они попытаются работать с деревней после всего, что я им расскажу, — говорит Руван, слишком оптимистично.

— Если они прислушаются к этим словам, — мягко возражаю я. — А даже если и прислушаются... вряд ли они найдут человека, который поможет им в дальнейшем. На твоей стороне только удача, что ты меня не убил, а я не покончила с собой. Шансы на то, что обстоятельства сложатся в пользу другого лорда или леди, невелики. — И если то, что Руван сказал ранее, правда, то эти будущие лорды и леди, скорее всего, не будут людьми того же уровня, что и Руван.

— Мы видели воротники охотников в ночь Кровавой Луны, — пробормотал Каллос. — Я видел, как один из них использовался.

Я киваю.

— Жителей Деревни Охотников учат умирать, прежде чем мы поможем вампиру или позволим ему взять нашу кровь. Удивительно, что вам вообще удалось собрать кровь для своих запасов.

Чем больше я говорю, тем больше думаю о том, как невозможно, что я здесь. Что я все еще готова работать с Руваном. Более чем готова работать с ним... Я массирую шею, вспоминая, как он обнимает меня. Тепло наших тел, прижатых друг к другу. О потребности, которая поднимается во мне до точки плавления в тот момент, когда его руки и клыки оказываются на мне.

Руван замечает это движение, и я быстро опускаю руку. Эти мысли зажгли хворост, который постоянно подстерегает нас. Я чувствую, как начинается толкание и притяжение. Потребность, которая сведет меня с ума, если ее не удовлетворить.

— Итак, если это не сработает — если не будет похоже, что мы добьемся успеха... — Я заставляю себя не отвлекаться, пока что. Позже я могу побаловать себя. — Тогда я хочу, чтобы эта информация была уничтожена. Потому что, если этого не сделать, следующий лорд или леди вампиров воспользуется ею, чтобы уничтожить все, что я когда-либо любила, а я не могу жить с этим грузом на душе. Это будет слишком невыносимо.

Каллос вздыхает, а затем, к моему удивлению, говорит:

— Очень хорошо.

— Правда?

— Даю тебе слово. Извини, но этого будет достаточно, так как ты не можешь быть поклявшейся на крови с двумя людьми. — Он усмехается. — А я бы не осмелился давать какую-либо клятву с чужим поклявшимся на крови.

Руван делает полшага ко мне при одном только упоминании о другой клятве. Меня окутывает защитная аура. Его отталкивает сама мысль о том, что Каллос может что-то сделать со мной. От этого ощущения в груди поднимается жар, грозящий дойти до щек.

Всю жизнь меня оберегали и защищали. Но с защитой Рувана все иначе. Даже восхитительно. Это потому, что такую защиту я выбираю сама, и поэтому, в отличие от защиты, которую давало звание кузнечной девы, я могу снять ее просьбой.

— Я верю тебе, — говорю я и ободряюще улыбаюсь Каллосу.

— Я ценю твое доверие. — Каллос опускает подбородок. — Я буду доверять тебе так же.

— О?

Его глаза метались между мной и Руваном.

— Чтобы наш лорд был в лучшей форме. — У него есть задатки застенчивой ухмылки. Я