сомневаться. Все, что мне было нужно, — это слепая вера, чтобы пройти через это. Мне никогда не приходилось беспокоиться о том, чего я хочу, что мне нужно, потому что у меня никогда не было никакого выбора. А теперь я чувствую, что тону в их море.

— Я вижу тебя, Флориан. Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь. — Слова глубокие и целенаправленные.

Мои руки расслабляются, и я наклоняюсь к нему. Мой лоб притягивается к его лбу прежде, чем я успеваю подумать об этом. Я отгораживаюсь от мира, закрывая глаза, и просто дышу.

После моего молчания он заговорил.

— Я родился в проклятом и умирающем народе. С первого мгновения, как я вдохнул воздух, я уже находился в далекой преемственной линии, которая определила ход моей жизни. Мне не следовало даже думать о том, чтобы возглавить вампиров, но вот я здесь. Мой ковенант обращается ко мне за помощью и руководством, но я не тот лорд, который им нужен. Я вообще никто.

Я тихонько смеюсь и откидываюсь в сторону.

— Лорд вампиров, называющий себя никем.

— А ведь это правда. — Руван дарит мне усталую улыбку. — Я лорд вампиров только потому, что моему народу пришлось распланировать тысячелетних вождей, когда началась долгая ночь. Я далеко, далеко не первый их выбор. А следующий будет еще хуже. Вот почему я должен покончить с этим проклятием. Я не могу верить, что следующий человек или тот, кто будет после него, сможет это сделать. — Он делает паузу, опускает голову на подушку. Его глаза стекленеют, взгляд мягкий и отстраненный. Руван поворачивает голову и смотрит в окно. — Нет... это нечто большее. Я хочу покончить с проклятием и из эгоистических побуждений. Доказать, что я чего-то стою, что моя жизнь имеет смысл. Что я не был каким-то брошенным лордом в конце списка.

— Я не думаю, что что-то в ком-то является «брошенным» .

— Даже о вампире? — Он снова переводит взгляд на меня.

— Возможно, — говорю я. Но затем заставляю себя сказать то, что я действительно имею в виду. — Да.

Руван мягко улыбается.

— Итак, я рассказал тебе о внутреннем устройстве моего сердца. Скажи мне, Флориан, а каково твое? Что говорит о нас твое сердце? Не инстинкты, вызванные твоим обучением. Твое сердце.

Единственное, к чему я никогда не прислушивалась. То, к чему я почти никогда не прислушивалась. Я всегда знала, что для меня правильно, потому что мне говорили и направляли.

А что говорит мое сердце?

— Что... я испытываю к тебе чувства, — признаюсь я. — Что я хочу продолжать узнавать, кто ты, и узнать тебя.

— И я сочувствую тебе. — Он притягивает меня немного ближе, его руки все еще вокруг моих. — Мне больно за тебя. Я сгораю от любви. Я хочу тебя.

Он хочет меня. Внизу живота разливается тепло. В горле пересохло, во рту мокро. Я с трудом сглатываю.

— Возможно, какая-то часть меня все еще видит в тебе врага, — признаюсь я.

— Я знаю.

— И иногда та часть, которая говорит мне, что я должна ненавидеть тебя, все голоса моей семьи и предков, могут победить мое желание быть нежной с тобой, знать тебя. Я не всегда могу быть тем человеком, которым я хочу быть по отношению к тебе, для тебя.

— И это нормально. — Эти слова — одни из самых приятных, которые я когда-либо слышала. Такое ощущение, что он принял меня такой, какая я есть, и в то же время такой, какой я не являюсь. Как будто он первый человек, который посмотрел на меня и по-настоящему, по-настоящему начал меня знать. Моя Мать видит во мне свою дочь. Мой брат — свою сестру. В деревне меня знают как кузнечную девицу. Все они видят и знают часть меня, но пытался ли кто-нибудь когда-нибудь по-настоящему увидеть всю картину целиком? — Никто из нас не сможет победить свое воспитание за несколько дней, или недель, или даже лет. Нам придется работать, чтобы день за днем учиться чему-то новому. Но... — Руван наклоняется, чтобы коснуться своим носом моего носа, искушая меня почти поцелуем. — Смею думать, что учиться у тебя будет очень приятно.

Я вздрагиваю, когда его теплое дыхание пробегает по моим щекам. Я сознательно отгоняю все сомнения. Все сомнения. И на мгновение это срабатывает. Достаточно долго, чтобы я могла сказать...

— Поцелуй меня.

— Вот ты опять командуешь лордом вампиров.

— И что ты собираешься с этим делать? — Слова стыдливые, чувственные, произнесенные на языке с ухмылкой.

— Я собираюсь поцеловать тебя, как ты и приказала. — Его губы нежно прижимаются к моим. Руван не лезет мне к шее, он вообще не лезет к моей крови, только к губам. Поцелуй приносит облегчение и еще большее напряжение. Это все, что мне было нужно, чтобы освободить свой мозг от этого постоянно сжигающего желания. Разогреть себя до такой степени, чтобы стать достаточно податливой, чтобы все встало на свои места.

Инстинкт подсказывает мне, что я должна ненавидеть все, что связано с этим человеком. Я должна возмущаться этими обстоятельствами. То, что он заставляет меня чувствовать...

Я должна его ненавидеть. Но я не хочу его ненавидеть. Я не могу его ненавидеть...

Я люблю его.

ГЛАВА 25

Я теряюсь в поцелуе на, наверное, позорное время. Его язык проникает в мой рот, прижимаясь к моему. Он просит разрешения. Он поет мне без слов, и мое тело поднимается в гармонии, взлетая высоко над стропилами и шпилями замка.

Его руки обхватывают мое лицо, прижимая меня к нему. Они придают мне структуру, чтобы мой мир не разлетелся на части от того, как хорошо я себя чувствую в этот момент. Деревня Охотников, титул кузнечной девы — все это отпадает, как оковы, о которых я и не подозревала, что они обхватывают меня так крепко, что я не могла сделать полный вдох за всю свою жизнь.

Будь с ним, Флориан.

Просто будь, Флориан.

Я отталкиваю его, и его руки скользят вниз, пробегая по изгибам моей груди. Прикосновение едва заметно, но каждая мышца в моем теле вздрагивает от наслаждения. Возьми меня, заставь меня, сломай меня, беззвучно требует мое тело, когда он сжимает ладонями мои бедра. Я двигаюсь, подчиняясь его прихоти, усаживаясь на него,