Я вот-вот сломаюсь. Этот человек одним только языком и пальцами разобьет меня на тысячи кусочков. У меня перехватывает дыхание, я пытаюсь предупредить его, но удар настигает меня раньше, чем я успеваю подобрать слова.

Дрожь сотрясает мое тело, а с губ срываются крики. Все закончилось за мгновения, которые показались мне славными тысячелетиями. Я застываю на месте, мышцы сжимаются, посылая новые волны наслаждения с каждым усилием. Руван замедляет движения, притягивает меня к себе и в последний момент убирает руку между моих бедер. Мое лицо прижато к его шее, и я одновременно уязвима и защищена.

Он прижимается губами к моему лбу.

— Дыши, Флориан.

— Я.… что... я... — Слова подвели меня. Они исчезли, плывя по блаженному морю, в котором разбросаны и дрейфуют все остальные мысли.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он.

— Хорошо. — Этого недостаточно. Одного этого слова недостаточно, чтобы передать то радостное гудение, которое поселилось в моих мышцах. Его недостаточно для того, чтобы выразить то, что я испытываю сейчас. Но этого будет достаточно.

Он тихонько хихикает, как будто знает все эти вещи. Как будто он слышит их в этом единственном, недостаточно хорошем слове.

— Хорошо, — повторяет Руван.

Несмотря на себя, я зеваю. Дрожь утихает, и кровать гораздо удобнее, чем я ожидала. Мое тело становится тяжелым.

— Тебе надо отдохнуть, у тебя был долгий день.

— Здесь? — шепчу я.

— Где же еще?

Вместо того чтобы спорить, я закрываю глаза. Диван в главной комнате — самое далекое, о чем я сейчас думаю. Уйти — слишком большое усилие.

Две сильные руки вокруг меня. Тяжелое пуховое одеяло. Зима за окном, пытающаяся проникнуть внутрь, но огонь не дает ей прорваться.

Я сдвигаюсь, наклоняю голову, чтобы посмотреть на него. В лунном свете на меня смотрят два ярких глаза. Его губы принимают форму тонкого полумесяца.

— Ты не спишь, — говорю я.

— Как я могу спать, когда меня так удивляет потрясающее создание в моей постели? — почти мурлычет он.

Я не могу удержаться от смеха.

— Ты неисправим. — Вряд ли я новое присутствие в его постели, в его жизни. Я почти существую исключительно здесь и сейчас. Его уют стал моим домом... настолько, что я уже даже не думаю покидать горы.

— Как долго это будет продолжаться? — спрашиваю я. Он знает суть моего вопроса, его легкий хмурый взгляд говорит мне об этом.

— Скоро... любовь моя. Скоро они узнают правду. Когда наша работа будет закончена.

Рассвет наступает, а я не двигаюсь с места. Одеяло и меха, должно быть, сделаны из свинца, потому что я никогда в жизни не чувствовала такой тяжести. Послесвечение прошлой ночи осело на мне, как и рука Рувана вокруг моего живота. Его тяжелое дыхание говорит о том, что он все еще дремлет, и я медленно поворачиваюсь, чтобы не потревожить его.

Уже не в первый раз я любуюсь им ранним утром. Но в этот раз я гораздо ближе, чем в прошлый. Я вижу нежный изгиб его губ и каждую длинную ресницу, которая ложится на его щеку, когда он дремлет. У меня странное ощущение, что я уже не первый раз просыпаюсь вот так... Сон?

Попытки вспомнить подробности наталкиваются на вспышку боли в теле. Это боль, вызванная не физической травмой, а жестокостью моего сознания. Я вся липкая, холодная. Стыд пытается овладеть мной.

Что я наделала? Я не могу быть здесь. Я не могу быть ни с одним мужчиной, но особенно с ним. За закрытыми веками я вижу разочарованные глаза матери и ужас брата. Теперь я слышу Дрю: Из всех, кого ты могла выбрать, Флориан...

Я не могу здесь находиться. Мое дыхание учащается. Если я останусь, то потревожу его плачем или криком.

Каким-то образом мне удается вырваться, не разбудив его, и я отступаю в главную комнату. Но это все еще слишком близко к нему. Я чувствую его запах на своей коже.

Я бегу в единственное место, где у меня всегда была стабильность: в кузницу.

К счастью, еще достаточно рано, чтобы никто не остановил меня по пути. Через несколько минут очаг раскален, и в нем уже лежит металл. Здесь я могу двигаться без раздумий, и я позволяю своему разуму стать пустым.

Но моя отсрочка от выбора оказывается недолгой, когда появляется Руван. Я чувствую его присутствие и не отворачиваюсь от наковальни. Он медленно приближается, пока я бью молотом по металлу, не решаясь заговорить, пока я не положу его обратно в кузницу.

— Что ты делаешь?

— Пока не знаю. — Слова прозвучали немного резче, чем я хотел. Ты сама сделала свой выбор прошлой ночью, Флориан, не вини и не сваливай все на него, ругаю я себя.

Он немного колеблется.

— С тобой все в порядке?

Я наконец-то смотрю на него и тут же жалею, что не посмотрела. Я надеялась, что он будет равнодушен. Что нам удастся как-то не говорить о том, что между нами произошло. Или, что еще лучше, его будет мучить неуместное чувство вины, вытравленное в его душе всем тем, чему нас всегда учили.

— Флориан? Он делает шаг вперед.

Я хочу сказать ему, чтобы он ушел. Я хочу сказать ему, что со мной все в порядке, что прошлая ночь ничего для меня не значила и больше никогда не повторится. Но я знаю, что ни то, ни другое неправда. Мое сердце никогда не вырывалось за пределы груди и не вылетало из тела так, как это происходит рядом с ним. Даже если я хочу игнорировать это, даже если я испытываю чувство вины за это, это не то, от чего я могу отмахнуться... и это было бы несправедливо по отношению к нему.

— Я.… я не в порядке, — признаюсь я. Его губы раздвигаются, глаза наполняются паникой, а брови сходятся в печали. Я быстро качаю головой, забыв о своей работе, и делаю шаг к нему. — Дело не в тебе. Не совсем. Я хотела прошлой ночью. Но я.… — Я смотрю на трещину в полу. — Я все еще борюсь с этим, с нами, с тем, что мы с тобой больше, чем враги. Каждый раз, когда я нахожусь рядом с тобой, мое сердце колотится, и я хочу прикоснуться к