Из моей груди вырывается первый всхлип, когда я позволяю себе поверить в реальность происходящего, а слёзы сами льются из глаз. Я откидываю предложенное платье, тяну руки к ней. Сквозь пелену на глазах, почти вслепую хватаюсь за её предплечья, сжимаю, трогаю, скользя вверх по её плечам, притягиваю сестру к себе и заключаю в объятиях. Кажется, так крепко, что она ахает. Плачу громко, выпуская весь ужас и горе, что копились внутри. Моё тело содрогается от новых рыданий, а слёзы впитываются в платье Анны. Она пытается меня утешить, шепчет что-то, поглаживая по волосам и терпеливо ждёт, когда я смогу успокоиться сама. Я чувствую, что сестра тоже плачет, но тише, спокойнее, возможно, своё она выплакала раньше, пока Александр держал меня без сознания.

Я рыдаю в объятиях своей младшей и живой сестры не меньше пятнадцати минут, не зная, что делать дальше. Моё тело лихорадит, всё внутри напряжено, я едва могу успокоить возникший в голове хаос.

Может, Аарон снова прав и всё, что, мне кажется, я знаю, на самом деле – ложь?

– Переоденься, – говорит сестра, когда мои слёзы начинают подсыхать, а сама я перестаю трястись, – мне нужно многое тебе рассказать.

Я не возражаю и делаю всё, о чём она просит. Платье оказывается достаточно простым, без корсета. Декольте, плечи и даже руки прикрыты полупрозрачным кружевом, что позволяет не чувствовать себя излишне обнажённой. Юбка лёгкая и прикрывает ноги до щиколоток. Кроме того, Анна даёт мне сапожки, которые приятно согревают ноги.

– Когда это произошло? – нетерпеливо спрашиваю я, а сестра сажает меня за туалетный столик и расчёсывает спутанные волосы.

– Примерно три с половиной года назад, – улыбается Анна, а потом с недоумением вытаскивает из моих волос несколько деревянных щепок от сломанного балдахина.

Ещё одна ложь. Аарон говорил, что не нашёл могилу Анны.

– Я смутно помню тот момент… и даже первые недели, только беспокойство и страх, наполнявшие моё сознание. Я очнулась совсем одна, окружённая Ласнецовыми, спустя сотни лет, и узнала, что ты давно умерла. – Сестра пытается говорить спокойно, но улыбка полностью исчезает с её лица, а между бровями появляется морщинка. – Находясь в Ярате, Александр часто отправлял нам письма о тебе через шпионов. Рассказал, что ты на третий день уже ходила, выдавала едкие комментарии и убивала упырей. Я же неделю не могла даже прийти в себя, только плакала и не знала, что мне делать. Ему пришлось много со мной возиться, чтобы привести в чувство, особенно после того, как он рассказал, как умерла ты и остальные сёстры.

Анна замолкает, но её руки продолжают монотонно распутывать мои волосы, словно это действие помогает ей успокоиться.

– Это я во всём виновата. Если бы я послушала тебя с самого начала…

– Ирина, Кира, Яна, Лада и Лилиан… все они приняли это решение сами. Никого не упрашивали и не заставляли, – передаю я сестре слова Киры, которые когда-то успокоили и меня. Вины Анны в произошедшем нет, это я решила отправиться прямо во дворец…

В зеркале встречаюсь взглядом с сестрой, вижу, что она хочет возразить, но, понимая, что этот спор ни к чему не приведёт, лишь печально качает головой.

– После пробуждения я была в отчаянии, – Анна решает вернуться к первоначальному вопросу, – только Северин и Александр помогли мне пройти через это.

Её голос смягчается на именах братьев, и я не знаю, что и думать.

– Как я поняла, вначале Александр поднял меня, просто чтобы узнать правду о моей смерти, но после не торопился возвращать обратно в могилу. Спустя несколько месяцев мы подружились с Северином. Возможно, под определённым давлением со стороны брата, Александр принял решение оживить меня. Характер у него, конечно, дрянной, но я обязана ему всем.

Последние слова накатываются на меня чувством вины, стыда и благодарности. Аарон оживил мою младшую сестру и поднял меня, подарив возможность увидеться с ней ещё хоть раз.

– Сколько тебе лет?

– Мне уже двадцать, Агата, – ласково улыбается сестра. Нижнюю половину моих волос она оставляет распущенными, а верхнюю заплетает в свободную косу и укладывает кольцами на затылке. – Я жива уже больше трех лет. Так что из нас двоих теперь я старшая сестра.

Маленькая Мара. Теперь я младшая. Морок давал мне множество подсказок.

Я всегда была старшей. Я отдавала Анне большую часть собранных в лесу ягод, потому что свою половину она умудрялась съесть буквально за мгновения, не думая о том, что удовольствие стоило бы растянуть. Я рассказывала сказки и нянчила её, когда родители были заняты. Спала рядом с ней холодными зимними ночами, чтобы нам обеим было теплее, а потом умывала лицо сестры чистым свежевыпавшим снегом, а она смеялась, но продолжала вопить, что ей холодно. Я начала обучение Мары раньше, а когда Анна присоединилась к нам, стала тренироваться усерднее остальных, чувствуя ответственность за сестру, зная, что мне всю жизнь придётся её защищать. Я приготовилась к жертвам ради её счастья, была готова вновь лечь в могилу, лишь бы убедить Даниила дать Анне шанс на новую жизнь.

Но Аарон снял с меня всю ответственность, вернув Анну к жизни. Он отдал самый ценный дар Морока и часть своих сил. И за всё это мне ещё предстоит на него наорать, а потом благодарить до конца своих дней. Хотя неизвестно, сколько ещё он позволит мне прожить.

– Как он поднял меня?

Тень недовольства пробегает по лицу сестры, она хмурит лоб.

– Это он расскажет сам, пусть произнесёт, глядя тебе в лицо. Однако Александр совершил ошибку. Морок, который уже оживил одного человека, может вновь поднять другого из могилы, но оживить ещё раз ему не под силу. Он не может сделать тебя живой, Агата.

Сожаление на лице Анны сменяется удивлением, когда я громко, с облегчением, выдыхаю, даже спина и плечи расслабляются.

– Мне оно и не особо нужно.

– А мне нужно! – упирается сестра, становясь похожей на ту капризную девушку, которую я знала. – Мы ещё разберёмся с этим. Придумаем что-нибудь.

– Я уже привыкла к своим глазам и новому цвету волос, – пожимаю я плечами. – Да и сердце бьётся. Я выгляжу и чувствую как живая. Просто не ем и не умираю.

– И привязана к Мороку!

– Всего-то. Ничтожная цена за твою жизнь.

Анна с недовольством смотрит на меня, пока подводит мои глаза сурьмой, пытаясь скрыть любые следы недавних рыданий. Я благодарна ей за старания – не хочу, чтобы кто-то видел меня разбитой.

– Прекрати! Я была дурой!

Мои брови удивлённо взлетают вверх, но я стараюсь