– Помнишь мертвых ворон?

Глаза Мэри расширяются.

– Кто-то… Боже, неужели кто-то убил…

– Нет. Да. – Мои руки сжимаются в кулаки. – Ворон убивал я.

Когда ее глаза раскрываются еще шире, я заставляю себя разжать руки.

– Ты не понимаешь это место, не понимаешь эти острова, потому что я никогда не рассказывал тебе. Я никогда не мог рассказать как следует. Вороны – это вандр-варти. Я создал их, чтобы они защищали нас.

Мэри достает из кармана джинсов листок бумаги, разворачивает его и показывает неуклюжий рунический узор викингов, начертанный черным фломастером.

– Кейлум делает такие. Я нахожу их по всему дому. Он даже нарисовал один из них на стене. Он сказал мне, что это «Шлем трепета и ужаса». Чтобы защитить нас от зла. – Она качает головой, и я понимаю, что она в ярости. – Я не позволю тебе сделать Кейлума таким же параноиком, как ты.

– Это не то… Это ничем не отличается от того, чтобы стучать по дереву или не ставить обувь на стол. Когда я был маленьким, при приближении бури мама всегда приказывала мне положить в огонь кочергу и щипцы, чтобы защитить дом. Эти острова – тонкие места. И нужно быть осторожным – очень осторожным – с тем, что ты делаешь в тонких местах.

– Ради всего святого! Что это значит, Роберт? Фиона сказала мне, что ты странно вел себя в деревне в прошлый раз…

– Господи! Мне плевать, что тебе сказала эта чертова Фиона Макдональд. – Я заставляю себя остановиться. Я чувствую отчаяние. Она должна понять. Должна. Я протягиваю руки. – Прости меня. Просто я должен убедиться, что вы с Кейлумом в безопасности.

– Роберт… – Гнев покидает ее, и она подходит ко мне. В ее глазах стоят слезы.

Я заправляю прядь ее волос за ухо, касаюсь ладонью ее щеки, пока земля у меня под ногами не становится прочнее. И наконец говорю то, что должен был сказать в ту минуту, когда мы отплывали на пароме из Ская.

– Ты должна доверять мне, Мэри. Мама была права. – Я провожу большими пальцами по теплой влажной коже. – Ты даже не представляешь, каково это, когда такое место, как это, обращается против тебя.

Глава 27

– Я сказала, что тебе не обязательно идти.

– А я сказал, что хочу пойти, – парирует Уилл, ускоряя шаг и пытаясь взять меня за руку.

– Почему? Ты мне не веришь.

– Эй. Подожди. – Он хватает меня за локоть и заставляет остановиться. – Подожди…

Я стараюсь не смотреть на него, даже когда он разворачивает меня к себе.

– Я сказал, что верю тебе, – говорит Уилл. Губы у него сжаты, взгляд темный и пристальный. – Потому что я верю тебе, Мэгги.

Сегодня я чувствую себя по-другому. Я проснулась, чувствуя себя лучше. Сильнее. Скорее спокойной, чем отчаявшейся. Немного злой. Я сожалею о вчерашней слабости. Я все еще чувствую ее след в словах Уилла «я тебе верю», в моей неизбывной потребности услышать это. Но я уже не та, что была вчера. Я могу посмотреть правде в глаза.

Птицы исчезли. Мой холщовый рюкзак исчез. Но даже если я по-прежнему не хочу слишком сильно полагаться на собственный рассудок, все же и детектив-констебль Скотт, и Чарли видели их – видели вандр-варти. И кто-то их забрал.

– Я понимаю, почему ты это делаешь, ясно? – говорит Уилл. – Я понимаю, почему ты хочешь выяснить, что произошло.

Вчера я наконец рассказала ему о словах Чарли «я знаю, кто убил Роберта».

– Роберт Рид пропал в ту же ночь, что и Лорн, не может быть, чтобы одно не было связано с другим. Господи, что бы ни случилось с этим мальчиком, как бы он ни умер, кто-то – возможно, кто-то с этого острова, из этой деревни – закопал его в землю и оставил там на двадцать пять лет. – Лицо Уилла становится жестким. – Я знаю этих людей, Мэгги. Я знаю их почти всю свою жизнь. И если кто-то из них… – Он качает головой. – Если они поджидали тебя прошлой ночью… если это то, что… – Снова берет меня за руки. – Нам нужно поговорить с полицией.

– Они не поверят мне, Уилл. Особенно когда услышат всю эту чертову историю о том, как я приезжала сюда ребенком, что я говорила тогда. Это было бы бессмысленно. – Я направляюсь в сторону Блармора. – Мне просто нужно, чтобы Чарли снова поговорил со мной. Тогда, возможно, я получу ответы.

И на этот раз я хочу задать вопрос не из-за того человека в «черном доме». Я хочу задать вопрос не для того, чтобы успокоить свою совесть или оплакать мать. Я делаю это, потому что в долгу перед Робертом. Я никогда не хотела доказать его убийство ради него самого – и когда попытка сделать это поставила под угрозу мое счастье, я выбросила его как мусор. Мама каким-то образом узнала, кто он такой, узнала о том, что он сменил имя, даже о том, что его убили… но, осознав, что это не принесет ей желаемого результата, она тоже отреклась от него. Поэтому я должна довести дело до конца. Должна выяснить, что произошло. На этот раз не ради себя, а ради Роберта.

* * *

Когда я стучусь в дверь Чарли, никто не отвечает. Я заглядываю в щель почтового ящика и вижу лишь темную пустую прихожую.

– Чарли. Чарли!

– Если он и там, то явно не в настроении принимать гостей. Пойдем, – говорит Уилл и поворачивает обратно к воротам. – Если он не хочет нам помочь, мы отправимся в Сторноуэй. Сделаем так, как ты сказала.

Когда мы входим в двери «Ам Блар Мор», в пабе пусто даже за стойкой. Но мы все равно идем к красной стене с фотографиями крадучись, точно воришки, и как только я нахожу снимок, быстро его забираю.

– Что вы делаете?

– Господи! – восклицаем мы с Уиллом в один голос, отшатываясь от стены и друг от друга.

– Попались на горяченьком. – Келли ехидно ухмыляется, перекидывая через плечо барное полотенце. – Ну, выкладывай; ты должна немедленно рассказать мне все.

Чувствуя нечто среднее между смущением и желанием оправдаться, я протягиваю фотографию улыбающихся людей в непромокаемых плащах, стоящих под баннером «Фестиваль виски в Сторноуэе 1994 года».

– Все, кто изображен на этой фотографии, были в Сторноуэе в ночь шторма – в ночь, когда погибли Роберт и Лорн. Так что…

Улыбка Келли исчезает.

– Черт, Мэгги…

– Мне нужно что-то сделать. Мне просто нужно что-то сделать. – Я снова протягиваю фотографию, но она