Шрифт:
Закладка:
Роберт. Я вижу, как он, не улыбаясь, стоит на фоне зеленого склона холма.
– Это выглядит, как… – Феми, кажется, только сейчас замечает, что все смотрят на него. Он словно съеживается, пригибается, как бы готовясь к тому, что его ждет – как он сам считает. Его взгляд скользит по Чарли и мне, а затем он переключает внимание исключительно на Мико. – Это ребенок.
Глава 25
Мы с Уиллом возвращаемся в паб два дня спустя. Дождь холодный и сильный, небо и море грязно-серого цвета. Мы держимся за руки, но молчим. На дороге, не считая нас, никого. Открытые торфяные насыпи с зубцами, похожими на драконий хребет, выглядят как укрепленные земляные сооружения, словно остров находится в осаде. Последние два дня мы, разумеется, провели на ферме так, словно действительно заперлись от кого-то. Много занимались сексом. В основном, как я подозреваю, потому, что это отвлекает от необходимости говорить. И если б я чувствовала себя менее несчастной, это был бы наш способ сказать друг другу: «Я люблю тебя» или «Я здесь» без необходимости объяснять важность этих фраз. Без необходимости упоминать вслух о мертвом ребенке.
Но я чувствую себя несчастной. Из моего счастья выпустили весь воздух, и, как бы эгоистично это ни звучало, я чувствую себя обманутой. Я разочарована хрупкостью этого счастья, в то время как мне казалось, будто оно наконец-то пришло, чтобы остаться. Я привыкла видеть знаки во всем; по иронии судьбы, это был один из предупреждающих знаков доктора Абебе. Наверное, потому, что я редко замечала их, когда была спокойна, когда контролировала ситуацию. Сегодня, когда мы идем под низкими мокрыми облаками и в промозглом холоде, я вижу эти знаки повсюду, и не только на торфяниках. Я вижу их в отвратительной погоде и в нашем молчании. В темных тенях Горы Ужаса и Долины Призраков, в неистово трепещущей сине-белой полицейской ленте, натянутой поперек дороги к кладбищу и Клух-Ду, и в пронзительных криках ворон, вернувшихся к разрушенной церкви. Такое ощущение, будто закончилось все, что только-только начиналось.
В пабе не так много народу, как я ожидала, и это радует. Юэн кивает нам из-за длинного стола, установленного напротив барной стойки. Именно его призыв заставил нас выйти из изоляции – и, судя по негромкому и тревожному ворчанию, не только нас. Рядом с ним сидит женщина-полицейский в черных брюках и просторном черном кителе с белой надписью «Полиция Шотландии» под лацканом, а двое мужчин в серых костюмах стоят у стены позади них. Один из них – детектив-констебль «Зовите меня Локки» Скотт, который пришел в «черный дом» на следующее утро после пожара.
Я отмечаю, что здесь нет никого из Урбоста или других мест. И никого из родственников, помогавших местным в уборке торфа. Уилл сказал, что Хизер и Дэвид уехали в аэропорт Сторноуэя в воскресенье, как только полиция дала добро. Археологов тоже нет. Интересно, их попросили держаться подальше? «Потому что мы единственные, кто может что-то знать», – думаю я, обводя взглядом наполненный ропотом зал. И только потом понимаю, что «мы» ко мне не относится. Разочарование вместо облегчения, которое я испытываю по этому поводу, говорит о том, насколько это место стало для меня домом.
Уилл машет Коре, которая сидит рядом с Юэном за длинным столом, крепко сцепив руки на коленях. Мы направляемся к семье Маккензи, сидящей за своим обычным столом. Келли я не вижу; возможно, она наверху с Фрейзером. Брюс кивает, когда мы садимся; Джиллиан коротко улыбается нам. Макдональдов здесь нет. Это само по себе кажется зловещим. Словно прочитав мои мысли, Донни наклоняется к нам, глубоко нахмурив брови:
– Алек возвращается с буровой.
Невысказанные слова. Убежденность в том, что мертвый ребенок должен быть Лорном. Очевидное предположение. Он – единственный ребенок, который когда-либо пропадал без вести. Я думаю о том маленьком памятнике над Лонг-Страйдом.
Я смотрю в другой конец зала, где Чарли сидит с Айлой, Джазом и Джимми. Должно быть, он заметил, как вошли мы с Уиллом, но сейчас Маклауд упорно смотрит на длинный стол, на черно-белое клетчатое кепи женщины-полицейского и связку бумаг рядом с ней.
Юэн откашливается.
– Ладно, давайте приступим. – Он поворачивается к женщине-полицейскому. – Это инспектор Линн Аркарт. Я…
Юэн выглядит бледным и усталым. Он тяжело садится, не закончив фразу.
Инспектору Линн Аркарт около сорока лет, у нее аккуратно и коротко подстриженные темные волосы и круглое дружелюбное лицо.
– С большинством из вас я, конечно, уже встречалась. Мне очень жаль, что мы оказались здесь при столь тяжелых обстоятельствах, но, я уверена, вы понимаете, что мы должны задать вам несколько вопросов.
Джимми встает.
– Это Лорн Макдональд? – Она поджимает губы, кладет руки на стол и подается вперед.
– Да. Анализ ДНК показал, что тело, которое мы извлекли из раскопа на Клух-Ду, принадлежит Лорну Макдональду.
Зал не разражается криком, но испускает общий вздох. Айла прижимает руку ко рту, подавляя всхлип.
– Я знаю, что это тяжело, – продолжает инспектор Аркарт. – Но, очевидно, нам нужно установить, как умер Лорн и почему он был похоронен на этом острове, хотя предполагалось, что он утонул в море.
Она выходит из-за стола и идет к центру зала.
– Начальные результаты вскрытия не позволили установить причину смерти, и, хотя мы ждем результатов лабораторных исследований, есть вероятность, что судебно-медицинская экспертиза не установит причину смерти. Это значит, что мы должны поговорить со всеми, кто жил здесь в апреле тысяча девятьсот девяносто четвертого года. Через несколько минут мои коллеги, детектив-сержант Манро и детектив-констебль Скотт, начнут заслушивать показания свидетелей. Это займет некоторое время, поэтому мы будем благодарны вам за терпение. И пожалуйста, пока вы ждете, не обсуждайте друг с другом никаких подробностей – за это мы тоже будем вам признательны.
Она обводит взглядом зал.
– Любой, кто хочет поговорить со мной конфиденциально, может это сделать. Позвоните в полицейский участок Сторноуэя и назовите меня по имени. Все, что вы скажете, будет рассматриваться как абсолютно конфиденциальная информация. – Инспектор долго молчит, затем складывает руки на животе и возвращается к столу. – Все, кто не жил здесь в девяносто четвертом, могут покинуть помещение.
Уилл вздыхает.
– Я останусь с мамой, – говорит он. – Она сегодня неважно выглядит.
– Хочешь, чтобы я тоже осталась? – спрашиваю я, молясь, чтобы он сказал нет. Хотя дождь уже вовсю бьет по окнам, мне вдруг хочется оказаться где угодно, только не здесь.
