они не натворили глупостей. Фрау Эберляйн будет очень признательна инспектору Танненшмидт, если та приедет сюда и поможет ей утешить бедную женщину. Из угощения есть остывший шиповниковый настой, но можно и кофе сварить.

Полчаса спустя Танненшмидт прибыла на Яб-лонскиштрассе, при этом ею двигал не столько профессиональный, сколько личный интерес. По пути она гадала, почему Констанция Камп решила покинуть «Тихую обитель» раньше срока. Воспрянув духом с ее появлением, Констанция успокоилась, смогла наконец нормально разговаривать и поведала собеседницам о том, что узнала сегодня днем после возвращения из Трибеля.

Инспектор, которую фрау Эберляйн угостила чашкой горячего кофе, выслушала Констанцию и сказала, что если бы полиция затеяла расследование в отношении всех взрослых мужчин, которые не проводят вечера дома и ночуют неизвестно где, то пришлось бы устанавливать наблюдение у каждой третьей квартиры. Однако в конечном итоге пребывание вне дома является частью западной культуры, таковы уж современные реалии. Затем Танненшмидт достала депешу, которую Шилль написал Маркову, и спросила у Констанции, что ока об этом думает.

Читая письмо, Констанция бледнела прямо на глазах.

— Где, где они договорились встретиться? Нам нужно немедленно ехать туда!

— Увы, как раз этого мы и не знаем. По-вашему, дело серьезное?

— Серьезнее некуда. Когда написано и доставлено это письмо? Почему вы не связались со мной раньше?

Фрау Эберляйн, с большим увлечением слушавшая этот диалог, попросила разрешения тоже взглянуть на депешу Шилля. Пока пожилая дама читала, Танненшмидт по пунктам перечислила все действия, которые были предприняты для обнаружения какого-либо правонарушения или хотя бы подтверждения первоначального подозрения, и рассказала, насколько бесплодными оказались ее усилия, включая вчерашний визит в «Тихую обитель», где она надеялась встретиться с нею, фрау Камп, и обсудить случившееся.

— Когда не знаешь, что делать, невозможно ничего сделать, даже если очень хочешь, — посетовала инспектор.

Констанция спрятала лицо в бумажный носовой платок.

Фрау Эберляйн вернула письмо и лаконично заметила, что все в нем лишь пустые слова, интересно становится только с того момента, где Шилль упоминает секундантов.

— По-моему, за эту ниточку вы так и не потянули. А мне кажется, герр Шилль уделяет секундантам чрезвычайно большое внимание, черт знает почему.

— Ну да, вчера в опере Маркову вручили второе письмо. В нем сказано, что встреча секундантов состоится сегодня в полдень в велнес-оазисе с рыбками или для рыбок, точно не знаю. Чтобы проверить этот след, мы отправили туда человека, но опять ничего не добились. Наш сотрудник не увидел никого, если не считать двух женщин, которые принимали ножные ванны.

— Что значит «если не считать двух женщин»? — возмутилась фрау Эберляйн. — С вашего позволения, вы сидите на моей кухне в обществе двух женщин!

Инспектор медленно выпрямилась, лицо ее выражало растерянность. Она вынула из кармана телефон, подержала его в руке и убрала назад.

19

Оттенки черноты

Режиссеру, который в будущем задумал бы экранизировать эту дуэль, следовало бы прописать в сценарии, что противники, то есть Марков и Шилль, спускаются в туннель с противоположных входов, один со стороны Фридрихсхагена, другой — Кёпеника: так было бы красивее и эффектнее. Вот они медленно сходят вниз по ступеням, слушая гулкое эхо собственных шагов, попадают в туннель и продолжают идти навстречу друг другу, их суровые лица напряжены… Впрочем, бессмысленно представлять себе то, чего не было. Все вышло иначе, все должно было выйти иначе. Во-первых, столь подробно спланированный и точно отлаженный процесс потребовал бы большего вовлечения всех участников и дуэль наверняка пришлось бы не раз репетировать; во-вторых, секундантки выбрали местом встречи именно вход со стороны Фридрихсхагена. У него-то и собралась ровно в час ночи группка людей, которые стояли рядом, точно случайные попутчики, угрюмо молчали и избегали встречаться взглядами.

Итак, мероприятие, если угодно назвать происходящее этим словом, все-таки удалось организовать, несмотря на сопротивление практически всех причастных и даже тех, кто не имел к нему отношения. Теперь им предстояло решить вопрос об очередности дальнейших действий, вызывавший у них обоснованные сомнения, ведь, в отличие от дуэлей прежних эпох, в которых буквально каждое движение было прописано заранее, а участники понимали, что должно произойти, и являлись на поединки по собственной воле, среди собравшихся в этом туннеле ни у кого, кроме разве что Шилля, не было ни соответствующих познаний, ни тем более опыта. Кто-то возразит, что и в те давние времена не все шло по сценарию, а иногда вообще наступал полный кавардак. Но дело в том, что современники Лассаля или Казановы владели шпагой и умели держать пистолет. Этому они учились в школе жизни, и если мы задумаемся, к примеру, о том, сколько поэтов, о которых едва ли можно сказать, что их так уж воодушевляло военное дело, сражались на дуэлях и погибали, то поймем, насколько обыденным и привычным было раньше цивилизованное убиение и умирание.

Насколько далеки от этого были люди, которые собрались у входа в туннель! Букинист, перечитавший множество книг о дуэлях и утративший связь с реальностью. Психиатр, находящийся едва ли не на грани безумия. Его пациентка, парадоксальным образом оказывающая ему поддержку. Трое переселенцев из России — завхоз, домохозяйка и пианист-пенсионер, сдающие дуэлянтам в аренду пистолеты и патроны. А еще такса по имени Квиз, которая, не подозревая ничего дурного, суетилась под ногами, обнюхивала обувь и одежду и время от времени с большим энтузиазмом бегала за палкой, которую Полина бросала в ночную тьму.

Никто из них не подозревал, что в данный момент Квиз был темой обсуждения, происходящего на кухне фрау Эберляйн. Хозяйка квартиры и Констанция Камп молча сидели за столом и наблюдали за телефонными переговорами инспектора Танненшмидт: та позвонила Зандлеру, Зандлер позвонил стажеру-полицейскому, затем в обратном порядке, однако ничего нового выяснить не удалось. Точнее, почти ничего. Под описание двух дам, посетивших днем велнес-оазис «Фиш спа», подходили все жительницы города, имеющие две ноги; но, как сообщил стажер, одна из дам пришла с таксой и та сидела на привязи у входа в заведение.

Старший инспектор, фрау Эберляйн и Констанция отнеслись к этому известию с недоумением. Танненшмидт отреагировала спокойнее всех, потому что уже привыкла к новостям, не обладающим потенциалом тревоги. А вот Констанция, похоже, была готова снова впасть в отчаяние.

— Такса, такса, что еще за такса, что мне делать с таксой? — твердила она.

Реакция фрау Эберляйн оказалась более здравой.

— Если такса — единственная наша зацепка, значит, надо искать таксу. Фрау старший инспектор, не могли бы вы привлечь к расследованию своих людей? В это время суток, — старушка взглянула