лишь случайная свидетельница, фрау Эберляйн не даст соврать. Спасибо за чай! Будьте любезны, дорогая фрау Эберляйн, когда приедут другие полицейские, скажите им, что я выбросилась из окна, потому что старший инспектор Танненшмидт — не вставайте, инспектор! — потому что старший инспектор Танненшмидт не сочла необходимым отследить местоположение телефона Оскара. Скажите им, что она подтвердила: опасности для жизни и здоровья нет. — С этими словами Констанция подвинулась ближе к карнизу и решительно занесла над ним ногу.

Выбор пистолетов был произведен в нескольких метрах от дуэлянтов при тусклом свете фонаря, к которому сначала подошел Лоренц, а затем Полина и Дженни. Из пакета с надписью «Привет, окружающая среда!» Лоренц вытащил замотанный в газетную бумагу сверток размером не больше детской обувной коробки. Присев на корточки, он развернул газеты, и вскоре перед ними, сверкая начищенными черными стволами, лежали два пистолета. Женщины, чуть наклоняясь вперед, наблюдали за происходящим, точно за ожидаемыми, но все равно неожиданными родами.

— Я в этом вопросе полный профан, — призналась Дженни. — Они вообще исправные?

— Скоро сами услышите. Слева — «Парабеллум ноль восемь», калибр девять миллиметров, справа — «Вальтер ППК», калибр семь шестьдесят пять. — Лоренц взял газету (это было русское издание) и прочел: — «Двенадцатое мая сорок пятого…» Настоящее немецкое качество, — изрек он сперва по-русски, потом по-немецки. — Вы, конечно, можете все осмотреть и проверить, но у меня есть идея получше. — Он взглянул на Дженни. — Вы в оружии не разбираетесь, Полина тоже. Так?

Секундантки кивнули.

— Тогда предлагаю кинуть жребий. Полина — орел, Дженни — решка. Согласны?

Дамы снова кивнули. Лоренц достал монету и подбросил ее. В свете фонаря она сверкнула, точно металлическое насекомое, выписала дугу над головой радостно залаявшего Квиза, который внимательно следил за ее полетом, и приземлилась на ладонь Николая решкой вверх. Дженни неуверенно указала на пистолет справа. Это был вальтер.

— Что ж, с легкой частью нашего номера мы разобрались, — хмуро проговорил Лоренц, — пора переходить к сложной.

Он поднял пистолеты и, помахивая ими, направился к дуэлянтам и дяде Венцелю, секундантки пошли за ним.

Запрос местоположения показал, что мобильный Маркова находится в здании театра «Комише опер», а Шилля — в кёпеникском отеле. Танненшмидт сообщила об этом Констанции Камп только после того, как та слезла с подоконника.

— Я, видите ли, тоже умею шантажировать… Если один из них в Кененике, а другой в Митте, то дуэль между ними может состояться разве что на баллистических ракетах, — сказала инспектор, вернувшись к кухонному столу.

— Сейчас очень поздно, в опере давно уже никого нет. Что-то тут не так. Давайте немедленно туда поедем, пожалуйста! — воскликнула Констанция.

Положение и в самом деле казалось странным, однако спустя два телефонных звонка, один от Танненшмидт в театр и второй от вахтера, который перезвонил ей, запыхавшись после долгой прогулки до гардероба, тайна была раскрыта.

— Пальто с мобильным в кармане висит на вешалке, можете прийти и забрать его, — выдохнул вахтер.

— Прошу вашего понимания, дамы, но на этом я откланиваюсь, — объявила Танненшмидт. — Я работаю в полиции уже более двадцати лет и могу вас заверить, что до сегодняшнего дня всегда радовалась, когда сложная ситуация не заканчивалась правонарушением или преступлением. Нет ничего более приятного, чем обнаружить, что обнаруживать нечего. Вот и в случае с геррами Шиллем и Марковым мне бы очень хотелось, чтобы одна из сторон украла, например, яйцо на рынке или проехала на автобусе зайцем. Это было бы просто великолепно. Знаете, как я сейчас себя чувствую? Некомпетентной во всех отношениях.

Она встала, взяла пальто и снова собралась уходить.

— Но Оскар… — пролепетала Констанция.

— Я чувствую себя некомпетентной и офици ально заявляю о своей некомпетентности, — отре зала Танненшмидт, после чего вышла в прихожую и захлопнула за собой дверь.

Квиз обнюхивал лежащие на земле старые газеты, пытаясь отыскать монету, и нарушал тишину возмущенным лаем. Тем временем Шилль, Марков и дядя Венцель стояли лицом друг к другу, образуя разносторонний треугольник, и молчали. Впрочем, сказать «молчали» гораздо легче, чем соблюдать безмолвие в такой обстановке. Остается только гадать, сколько тем для разговора мелькало у них в головах и насколько редко эти темы всплывают в обычных беседах в наши дни. А драгоценные минуты, которые можно было бы потратить на разговор и, кто знает, достичь примирения, утекали, и утекали они главным образом потому, что никто ничего не обсуждал. Хватило бы одной-единственной реплики: «Что за чепуха», «Нет», «Простите, это какой-то бред», «Пойду-ка я домой», чего-нибудь совершенно незначительного — но никто не произнес спасительных слов, и теперь уже не понять почему. В мире полно слов, которые незачем произносить, однако их то и дело произносят; здесь же все обстояло с точностью наоборот.

Такое, конечно, представить сложно, но если бы в этот миг к туннелю подъехали репортеры и принялись расспрашивать дуэлянтов, какие мотивы ими движут, какие чувства они испытывают, на какой исход поединка они рассчитывают, Шилль и Марков, вероятно, только пожали бы плечами и пробормотали что-то невнятное. Констанция? Какая Констанция? Оскорбление? Какое оскорбле ние? Все это осталось далеко позади, бесконечно, непостижимо далеко позади. Они находились здесь просто потому, что находиться в любом другом месте не имело смысла. Возможно, Шилль и Марков заявили бы, что пришло время смотреть вперед, а не оглядываться назад.

Шилль был поглощен созерцанием воды, неустанный танец которой при свете фонарей успокаивал его. Он стоял с отсутствующим взглядом, мечтая погрузиться в это переливчатое мерцание, которое непрерывно создавало новые оттенки черноты.

Марков, небезосновательно предчувствующий, что события будут развиваться неблагоприятно, и испытывающий смесь любопытства и бессилия, воспринимал происходящее словно еще один непостижимый поворот своей судьбы, очередной акт фарса, в котором его участие является неизбежным, хоть и совершенно нежелательным.

Что творилось в душе у дяди Венцеля, никто не знал, ибо он надвинул шапку на лоб так низко, что во мраке туннеля его лица было почти не видно. Сложив руки за спиной, он раскачивался на пятках взад-вперед, спокойный, словно старый опытный тренер, который наблюдает за выступлением подопечных и верит, что у них все получится.

Пока Лоренц готовился объяснять дуэлянтам, как пользоваться пистолетами, как ставить на предохранитель и снимать с него, как взводить курок, Дженни и Полина спустились в туннель, чтобы выгнать оттуда пьяного и отмерить предусмотренное для поединка расстояние в пятьдесят шагов.

Второй час нового дня на кухне фрау Эберляйн проходил в молчании и саморазрушении. Хозяйка искала поддержки у бутылки бренди. Гостья выпрямила спину и тихо проговорила:

— Простите, фрау Эберляйн, что устроила этот скандал.