Танненшмидт скривила лицо, отчего по нему побежали многочисленные морщины.

— Это был бы первый в истории полиции случай охоты на таксу, и его непременно внесли бы в энциклопедию. Но только не в связи с моим именем, уж извините.

Первыми прибыли чета Лоренцев и дядя Венцель. Они припарковали свой фургон в зоне запрещенной стоянки у входа в туннель и, ведомые Квизом, двинулись к берегу Шпрее, черной и холодной. Вскоре к ним присоединился Шилль, приехавший на такси. Он торжественно, почти официально кивнул, вынул из кармана пачку сигарет и протянул ее собравшимся. Все взяли по одной и закурили.

Последним явился Марков, который будто нарочно пришел с противоположной стороны туннеля. На психиатре был все тот же желтовато-коричневый костюм, что и накануне, и все та же рубашка с пятном от вина. Квиз коротко тявкнул, скорее приветствуя, чем отвергая незнакомца. Рядом с Марковым шагала Дженни Сибилл в темных очках.

В знак приветствия все обменялись едва уловимыми кивками. Дженни хотела что-то сказать, но не успела она и рта раскрыть, как Полина предостерегающе приложила к губам палец, достала телефон и завернула его в алюминиевую фольгу. Лоренц, дядя и Дженни сделали то же самое. Сотовый Маркова до сих пор находился в кармане его пальто, которое до сих пор висело в гардеробе «Комише опер». Шилль похлопал себя по плащу, но телефона не нашел: тот лежал в номере Лилли в «Пента-отеле», где Шилль его благополучно забыл.

— Кстати, там, внизу, есть человек, — вполголоса сообщила Дженни, указывая в сторону лестницы. — По-моему, он пьян.

— Ничего страшного, с этим мы разберемся позже, — отозвалась Полина. — Сначала давайте выслушаем дядю Венцеля.

Дядя в длинной шубе и пышной меховой шапке выглядел представительно и вместе с тем странновато, будто посланник некой Всемирной дуэльной комиссии. Он приосанился, прочистил горло и заговорил:

— Буду краток. Мой отец воевал против немцев. Он говорил: «Каждый сделанный выстрел — это хороший выстрел. Ни один выстрел не был лишним. Но куда лучше было бы, если бы немцы сами перестреляли друг друга». Я думаю, нет, я точно знаю, он не имел в виду две тысячи двенадцатый год. Я считаю, сегодня войны уже нет, она окончена. Дуэль — это, если хотите, маломасштабная война.

Я считаю, дуэлей сегодня тоже уже нет, их эпоха миновала. Поэтому я призываю вас, герр Александр, помириться с герром Марковым. В словесном разговоре можно найти ответ, в разговоре с помощью пуль — увы, нельзя.

Он сделал шаг назад. Под сводами туннеля, словно желая ускорить дело, пронесся порыв ветра.

Шилль стоял неподвижно, закрыв глаза. Марков, тяжело дыша, переводил взгляд с одного присутствующего на другого.

— Я, — нарушил тишину Марков, — ничего не имею против разговора, совершенно ничего. Когда дело касается снижения агрессии, будь то сознательной или бессознательной, необходимо…

— Необходимо положить конец болтовне, — напряженным голосом перебил Шилль, не глядя на своего противника. Казалось даже, Шилль отвернулся от него и смотрел на темную реку, словно из воды появилось что-то необыкновенное. Но на глади Шпрее были видны лишь черные точки — это стая уток плыла вдоль берега.

Когда Шилль снова заговорил, его голос звучал едва слышно:

— Мне жаль, герр Венцеслав, но война заканчивается только тогда, когда начинается следующая.

Немного подождав и убедившись, что больше никто не хочет высказаться, Полина решительно произнесла:

— Хорошо. Дискуссию оставим на потом. Не будем терять времени. Коленька?

Ее муж кивнул.

— Николай показывает пистолеты, мы с Дженни выбираем. Дядя?

Венцель тоже кивнул.

— Ты остаешься здесь, на входе, и следишь, чтобы нам никто не мешал.

Так все и произошло.

Танненшмидт пришла к выводу, что ей больше не зачем следить за бесконечной петлей тревог, которая стягивалась на шее Констанции, и чисто по-человечески старшего инспектора можно было понять. Она поблагодарила фрау Эберляйн за кофе и уже собралась уходить, как вдруг хозяйка дома кое-что вспомнила.

— Сегодня я видела таксу, — произнесла она задумчиво. — На Данцигерштрассе. Собака металась внутри парадной жилого дома и лаяла как безумная, пока ее не выпустили. Это может быть совпадением, фрау старший инспектор, но совпадения не следует недооценивать. Кажется, вчера я читала в газете о пожилой даме, которую задержали то ли в Рейхстаге, то ли в Канцелярии. Она все время бегала вокруг здания и хотела попасть внутрь, но у нее при себе не было документов, и она не могла сказать, кто она такая и как ее зовут. Бедняжка была сама не своя и ничего не помнила. В общем, сотрудники организации написали заявление о пропаже, или как там это правильно называется, к нему приложили фото дамы, но никто не откликался. И тут кому-то пришла в голову блестящая идея: у дамы в кошельке имелось окошко для фотографии, но в него был вложен снимок… Угадайте кого? Нет, не мужа и не детей, а собаки. И представьте, когда объявление дополнили фотографией этой собаки, дело сдвинулось с мертвой точки: отыскались несколько знакомых дамы, которые узнали ее собаку!

— Чрезвычайно поучительная история, — прокомментировала старший инспектор, изо всех сил стараясь, чтобы в ее словах не прозвучал сарказм.

— Совершенно верно, — подтвердила фрау Эберляйн, — но, боюсь, вы пока не понимаете, что в ней было самым поучительным. Та собака уже давно умерла.

Констанция, которой не понравилось, что беседа опять коснулась темы смерти, всхлипнула, схватила мобильный и снова набрала номер Маркова.

— А разве, — произнесла она, прижимая трубку к уху и глядя на Танненшмидт, — вы не можете отследить местоположение его телефона? Мы тогда узнали бы, где он сейчас.

— Для этого необходимо иметь соответствующее постановление суда. Еще прослеживание телефона допустимо в случае угрозы надвигающейся опасности.

— Что означает «угроза надвигающейся опасности»? — горько вздохнула Констанция.

— Угроза опасности для жизни и здоровья.

Недолго думая, Констанция встала и подбежала к кухонному окну. Аккуратно взяла горшок с кактусом и переставила его на стол.

— Правильно ли я понимаю, — произнесла она более твердым тоном, — что письмо с вызовом на дуэль и последующую встречу секундантов, вернее, секунданток вы не считаете угрозой опасности для жизни и здоровья?

— Несомненно, — ответила Танненшмидт, пока не видя в ее действиях ничего странного.

— Хорошо, — сказала Констанция, после чего распахнула окно и вскочила на подоконник. В черном платье и красных сапогах она выглядела очень эффектно, и столь же эффектно, точно с театральных подмостков, прозвучал ее голос: — Не вставайте со стула, фрау старший инспектор. Не сомневайтесь, я сейчас выпрыгну. Это не ваша вина, вы всего