Шрифт:
Закладка:
Попаданец и Веце прикрывали голову руками, спасаясь от ударов швабрами, вениками, скалками и полотенцами. Выход замаячил в десяти метрах впереди, но бежать туда совсем не хотелось — за воротами женского монастыря вторженцев уже поджидали мужчины с палками наготове.
Откуда-то сверху окатили ледяной водой, аж дыхание сперло, и дезортированных полукровку и Степана выволокли на мужскую территорию. И то ли Веце накаркал, то ли традиция у Лишьенских такая, но незваных гостей знатно отходили палками.
А после заперли в неотапливаемой молитвенной комнате на сутки. Признаться, от этого святости ни в ком из них больше не стало, Степан для себя понял, что ему ближе религиозная конфессия Эвинских, а не радикальных Лишьенских.
Веце тихо чихнул, сетуя, что они так оплошали. Это надо было, из всех частей монастырского комплекса попасть именно в закрытую женскую часть. И даже не в общую, не в детскую, не на поля, а в женскую!
Полукровка на мгновенье утешился бесстыжей мыслью, что за такие координаты и информацию можно получить кругленькую сумму. Но хозяин же за одну лишь идею Веце по шее даст.
А вообще, можно было б и не сидеть тут сутки на ледяном полу, почки морозя. Если б, конечно, у них не отобрали пространственные кольца и не заблокировали магию артефактами, чтоб ничто не мешало каяться.
Веце сидел, шмыгал носом и понимал, что силы тяги не хватает, а высморкаться-то и некуда. Степан растирал синяк, который ему поставили на лице. Глаз противно опух и пульсировал.
Хотелось выйти за двери и крикнуть мол, хоть бы помолились, узнали, зачем мы здесь, прежде чем избивать!
Но Веце что-то такое верещал, когда их сюда тащили, поэтому оба пленника сидели со связанными руками и ногами. В молитвенной позе на коленях, зафиксированные магией, так что даже завалиться набок не вышло б.
Полукровке ещё и кляп в рот вставили — негоже так орать в молельне, а молиться и мысленно можно.
Сначала онемели ноги, потом ужасно заболели колени, и к моменту, когда их время раскаяния истекло, попаданец уже не мог сам встать, ноги не слушались, потяжелели, и едва ли разгибались.
Веце, памятуя о набожности Лишьенских, ругался теперь исключительно цитатами из Священного Писания, скуля о том, как же больно просто лежать, вытянув лапки.
Вторженцев выволокли из молитвенной залы на улицу, под яркое солнце. После суток в кромешной темноте свет резал глаза, снег колол лицо. Веце, скуля, отметил, что теперь они с господином избавились от всякой гордости.
Кто-то из Лишьенских на это лишь поучительно сказал, что гордость — один из самых тяжких и опасных грехов и их клан рад, что смог помочь сородичам освободиться от этого.
Степан бы передал письмо и слинял отсюда, только вот пространственный артефакт возвращать монахи не спешили, да и снимать блокировку магии тоже. И это было только началом их мучений.
Слушать попаданца никто не стал, Лишьенским было глубоко равнодушна причина, по которой к ним нагрянул Вальдернеский и полукровка. Пока те не проживут в крепости неделю, им ничего не возвратят.
Веце праведная монастырская жизнь далась легче всего — он очень быстро приловчился спать на молитвах, на служениях, и совсем не спешил назидаться Священным Писанием. Одна беда — еда. Кормили скромно и однообразно, что не слишком хорошо влияло на веру полукровки.
И работать приходилось, но Веце слуга, привыкший, и оттого ещё интересней ему было исподтишка наблюдать, как его высокородный хозяин занимается такими же плебейскими делами, что и он.
Степан с полукровкой через многое прошли вместе, и в подвале замка Касарин жили, и бичевали, оттого ещё страннее казались ехидные взгляды Веце, мол, не запачкайте свои благородные ручки, господин.
Поскольку у попаданца хватало стыда и благоразумия не спать на молитвах и служениях, он вынужденно слушал. И начинал что-то понимать. Посвящение Лишьенских все ещё казалось чем-то чрезмерным, но Степан взял что-то из их истин и для себя.
На второй день вместо работы вампира отправили в отдельный корпус мужского монастыря, там жили самые уважаемые монахи. Зачем он там понадобился, кроме как полы мыть, Степан не знал.
Но, как оказалось, послали его учиться, а не работать.
За время, проведенное у Лишьенских, Степан освоил как высвобождать светлую магию и применять ее. Сила слушалась неохотно, отзывалась слабо, старцы говорили, что виной тому его сердце и недостаточно смирения. И отвратительная предрасположенность к светлой магии.
Что Степана удивило — светлой магии блокировка магических сил не была помехой и никоим образом не мешала. Почему Лишьенские решили обучать его владению магией он не знал, но вампиры раздобыли откуда-то книгу клана Касарин с защитными и атакующими заклинаниями для светлой магии.
Да, ввиду реалий мира вполне логично, что упор делался именно на боевую подготовку, но Степан смущал тот маленький факт, что все вокруг, и Эвинские, и Лишьенские в том числе, если и владели святой силой, то применяли ее исключительно в мирном русле — ради исцеления, благословений и религиозных обрядов.
А попаданца растили чуть ли не как боевого киборга — ну знаете, не очень приятные мысли навевает. То есть он бегает и бьет цветочки и зверушек, а клан лечит все вокруг, что он не добил.
Попаданец чувствовал себя варваром в такие моменты. Лучше б его тому же исцелению научили — оно куда полезнее, чем атакующие заклинания. Атаки святой силой окружающим вреда практически не приносили, и как объяснили Лишьенские, большой урон светлая магия наносила чернокнижникам, как носителям противоположной силы. А остальное практически не задевала.
Через неделю, показавшуюся вечностью, Степан передал главе клана письмо. Удивительно, но герцог Касар как раз просил в нем научить своего приемника управлению светлой магией. Глава Лишьенских на это лишь развел руками, мол, видишь, не зря все было.
Веце бы это утверждение оспорил, но боялся, что его ненароком задержат ещё на недельку-другую ради перевоспитания.
— Домой? — с робкой надеждой спросил полукровка, когда они с господином вышли за пределы монастыря. Степан задрал голову, глядя на небо. Пасмурно, дом наверно совсем холодный, возвращаться, чтоб завтра опять тащиться к другому клану?
Вампир прищурился, чтоб ветер не задувал снежинки в глаза, возвращаться в неуютный дом было так же неприятно, как и думать о том, что завтра снова придется его покинуть.
— Нет, сначала посетим клан Сэндриад. — сообщил попаданец, вздохнув. Веце это не понравилось, но он ничем не показал своего недовольства.
— А вдруг Маниэр опять приходила,
