Его слова о любви хлестнули меня больнее, чем ветки колючих кустарников на озере, о которые я все время расцарапывала ноги и руки, когда пробиралась туда. Лада с ненавистью покосилась на парня, но смолчала.

– Но мы же друзья?!– пораженно выдохнула я.– Ты никогда не говорил о любви… и мы договорились! Разве твое слово ничего не значит?!

– Я не хотел бы жить с женщиной, которая меня не любит,– виновато сдвинул брови он.– И не уверен, что смог бы вызвать в тебе ответные чувства…

Внутри всё перевернулось от боли и обиды. Мне нечего было сказать. В горле застрял комок льда. Горячей была лишь рука Лады, которая сжала мои ледяные пальцы и ненавязчиво тянула к выходу.

Мы с Пауло смотрели друг на друга еще несколько минут. Но говорить стало уже не о чем. Всю нашу дружбу, как ножом, рассекло на части. Передо мной стоял совершенно чужой мужчина. И хоть в глазах Пауло читалось сожаление и самообладание его подводило, – желваки так и дергались, пальцы сжимались в кулаки и разжимались, я понимала, что всё кончено и с ним, и со мной, если только не доверюсь Ладе и ее родителям.

– Ты прав, и никогда не сможешь,– холодно проговорила я и опустила голову. Пауло тяжело выдохнул, а я добавила:– Тот, кому я досталась, хладнокровно изнасиловал Лю Мин. И ты добровольно отдал меня ему…

– Что?!– потрясенно выдохнул Пауло и сделал короткий шаг ко мне. В его глазах действительно отразился ужас от услышанного.

– Пошел ты!– выкрикнула Лада прямо ему в лицо и, обняв меня, быстро повела к выходу.

Я на секунду остановилась на пороге гостиной и оглянулась.

– Вы – бесчестный гамони. Я больше не посмотрю на вас, Паур Улитэ Лодаро!– выговорила я, что, знаю, прозвучало крайне оскорбительно для него.

В глазах Пауло стояли слезы, но он не отводил их до последнего, пока мы не скрылись за дверью.

Я молчала всю дорогу до дома. Лада лишь крепко держала за руку и тоже не сказала ни слова. А что тут было говорить? Зря я так ударила по самолюбию Пауло, но в тот момент захотелось сделать ему так же больно, как и он мне. Я чувствовала, что он все же неплохой парень, добрый, даже если и не сдержал слова. Да и не смог бы он выиграть торги, но почему же даже не попытался? Теперь он будет чувствовать свою вину. Однако назад уже ничего не вернешь. И кто виновнее в том, что со мной произошло, уже не разобрать.

После встречи с семьей Босгордов я вернулась не домой, а к Хворостовым: не могла показаться родителям дрожащей от страха, отчаяния и бессильной злости. Мама всегда пыталась защитить меня от такого будущего. Я не верила ей раньше. Но теперь реальность навалилась неподъемным грузом, и я не понимала, как справиться с ним в кругу своей семьи.

Уже на пороге дома я посмотрела в глаза подруги и глухо спросила:

– Значит, у тебя все продумано?

Лада поняла без лишних слов и просто кивнула.

– Тогда за дело!– решительно произнесла я, еще не представляя, чего мне это будет стоить.

Хворостовы ждали нас.

– Милая, ты такая бледная!– ужаснулась Светлана и обняла меня.

Лада стояла со скрещенными на груди руками, и по ее взгляду было понятно, что она что-то серьезно обдумывает.

– Пойдем, Дари, поговорим,– провожая меня в гостиную, мягко предложила Светлана.– Лада, не стой столбом, приготовь чаю.

Лада принесла чашки с дымящимся напитком и позвала отца. Когда в гостиную вошел Борис, я вздрогнула от слишком громкого сигнала коммуникатора. Взглянув на экран, я в ужасе уставилась на Ладу.

На связи Макрон Босгорд.

– Ответь,– одними губами проговорила подруга.

Я машинально мазнула по коммуникатору и ответила на громкой связи.

– Дари!– радостно прозвучал ненавистный голос хомони.

– М-макрон,– едва выдавила я, переводя немигающий взгляд с Лады на ее родителей и обратно.

– Мать сообщила мне новость о решении комиссии. Я не могу выразить, как рад, что теперь ты моя невеста!

Я болезненно сглотнула, а из глаз сами собой полились слезы. Все Хворостовы сочувственно смотрели на меня. Они не удивились: такой исход был очевиден.

– Жаль, что меня не было на ужине. Тебе понравилось?

Я не знала, что ответить. Язык не слушался. Лада замахала передо мной руками, намекая, чтобы я не молчала.

– Ужин был вкусный,– выдохнула я, стараясь выровнять голос.– Я сейчас не одна… Можем мы поговорить позже?

– Жаль,– расстроено проговорил Макрон, но тут же бодро продолжил:– Я свяжусь завтра. Я только хотел сообщить тебе о просьбе матери: она убедительно просит никому не рассказывать о состоявшемся выборе и о том, что тебе известно о нашем участии в торгах. По крайней мере, до нанесения печати…

– Но моим родителям уже могли сообщить, ведь торги не состоялись?

– Им не сообщат, поскольку решение комиссии получает семья жениха, а уже мы решаем, когда сообщить твоей семье. Родители не хотят, чтобы наше преимущество в торгах было таким очевидным.

– Я сделаю, как вы просите, хорд Босгорд,– закрыв глаза, чтобы сосредоточиться на голосе, выговорила я.

– Дари, называй меня Макрон, прошу тебя!– в его тоне слышалась обида.

– Да, Макрон,– прошептала я.

– Я соскучился… Сладких снов, моя Дари!– хриплым голосом проговорил он и через секунду отключился.

– Значит, торги не состоялись,– констатировал Борис и с какой-то мрачной определенностью посмотрел на жену.

Светлана сжала его руку и ответила ему кивком с не менее мрачной готовностью.

– Значит, и Лодаро не подали заявку?– покачала головой Светлана.

Лада раздраженно сжала губы, но и словом не обмолвилась о бывшем общем друге и о недавнем разговоре с ним. Будто Пауло больше и не существовало в нашей жизни. В нужный момент она могла быть проницательной и не проявлять свой неуемный характер, оказывая мощную поддержку, за что я всегда любила эту рыжую непоседу.

– Прекрати реветь!– хмыкнула Лада, когда в затянувшемся молчании стали слышны только мои всхлипы.– Рассказывай, что произошло на ужине.

Я глубоко вздохнула, поджала под себя ноги и вытерла лицо ладонями.

– Не знаю, что со мной такое произошло. Я никогда не позволяла себе так разговаривать ни со средним, ни с высшим сословием.

– Что?– прищурилась подруга и пересела на подлокотник моего кресла.

Светлана и Борис переглянулись. Я посмотрела на всех по очереди и поняла, что сейчас говорила на русском языке. Лада, конечно, помнила что-то с детства, но Хворостовы не разговаривали на родном. При мне никогда.

– Так, так. Ты не только кучу законов собираешься нарушить, но ещё и на всех запрещённых языках говоришь?– обиженно заявила Лада.