Я ведь и при ней не говорила на русском, чтобы случайно не проговориться при ком-то и не выдать ни себя, ни её. Это я четко усвоила, когда однажды на улице увидела, как стражи уводят в свой аэромобиль двух мальчиков за то, что один крикнул какое-то ругательство на родном языке, а второй ответил тем же.

– А я-то думала, ты тихоня!– фыркнула Лада.

Я отвела глаза к окну и тоскливо всмотрелась в тени деревьев на дорожке к дому. Сейчас мне не до её обид, хотя она это не всерьез. Между нами не могло быть обид, как и тайн. И такая мелочь не могла повлиять на нашу крепкую связь.

– Чего ещё я о тебе не знаю?– подошла Лада и положила руки мне на плечи.

– Теперь, мне кажется, и я не всё знаю о себе,– призналась я.

– Да, Дари, будем надеяться, что твоё поведение за ужином не вызовет ненужных нам последствий,– проговорила Светлана.– А смелость тебе понадобится в будущем. Время робости и беззаботного веселья прошло.

– Звучит, как приговор,– горько усмехнулась я, разглядывая серьезные лица родителей подруги.

– Для тебя сейчас многие вещи будут звучать сложно,– заметил Борис и умыл лицо руками.– Эх, девочка, как же ты попала в такой переплёт?

Его тон и сочувствующий взгляд пугали меня и без того. Я уронила плечи и прислонилась к Ладе.

– Я не понимаю, почему даже после такой обоюдно унизительной встречи он не отказался от меня. Его семья не повлияла на него? Я ведь видела их презрение ко мне. Я была непозволительно дерзкой и грубой с ними…

– Просто он еще…– начала Лада и резко умолкла, виновато потупив взгляд.

– Договаривай,– велела я, подняв на нее глаза.

– Прости. Глупость хотела ляпнуть.

– Он еще не исполнил того, что задумал? Это ты хотела сказать?– продолжила я за подругу и помрачнела.

– Дари,– поднялась она, присела передо мной и взяла за руки,– никто не знает, что у них там в голове, что они намерены делать, как всё пойдет дальше. Перестань себя изводить. У нас есть план, и мы его воплотим. Я тебе обещаю, что этот ублюдок не прикоснется к тебе и пальцем!

Я усмехнулась с такой болью и обреченностью, что еле удержалась от новых слез.

– Я хочу исчезнуть… Навсегда!

– Времени у нас уйма,– уверенно произнес Борис.– Печать ставят только на пятый фазис от начала всей процедуры, а до этого мы всё сделаем в лучшем виде. И Макрон до тебя не доберется.

– Не доберется ли?– засомневалась я.– Он же может теперь беспрепятственно посещать меня…

– Не станет,– покачал головой Борис.– Они ведь хотят скрыть свое участие, забыла? Вряд ли он ослушается семью.

– Верь нам!– обхватила мое лицо ладонями Лада.

– Только вам и верю,– со слезами прошептала я.

– Эй, ну хватит тут мрак наводить!– воскликнула Лада и встряхнула меня.– Нет безвыходных ситуаций. Пап, ты уверен, что твои люди помогут?

– Без вариантов,– уверенно подтвердил Борис.– Нужно составить подробный план…

– О, тогда у нас остались мелочи. Завтра и возьмемся за дело,– махнула рукой Лада.– Скоро придет Антон с тренировки. Ему не надо знать лишнего. А сейчас надо выпить, иначе ты не уснешь…

Я удивилась, что все Хворостовы уже имели четкое представление, что нужно делать, будто у них на все случаи жизни был готов план «Б».

Немного успокоившись от вина, я связалась с родителямм и сообщила о состоявшемся ужине. Босгорды хотели познакомиться с лучшей студенткой по микробиологии космоса, потому что кто-то из семьи курирует эти вопросы. Встреча прошла в деловой атмосфере и ничем особенным не запомнилась.

Почему не сказала правду? Не потому, что Босгорды запретили. Причины две: не хочется говорить о хомони вообще и слышать о них каждый день от мамы. И потом, я собираюсь бежать, нельзя, чтобы родители поняли, что это из-за хомони. Не знаю… Я просто уже не могла говорить правду. Ложь стала моим постоянным спутником.

Когда Лада вышла из ванной, я уже опьянела, потому что на трезвую голову было совсем невмоготу. Она понимающим взглядом посмотрела на стакан с вином в моей руке и мешком упала на кровать.

– Скоро и мои двадцать лет грянут, сама не знаю, что делать.

– Наверное, меня не будет рядом,– с сожалением опустила я ладонь на голову Лады.– Но я и не помогу тебе ничем…

– Только об этом не думай. Рыжие и не с таким справляются,– усмехнулась Хворостова.

– Рыжие,– выдохнула я с вялой улыбкой.

– Рыжие – вообще отдельная категория,– самодовольно заявила Лада.

Я прижалась к ее плечу и закрыла глаза. Сил больше не осталось на мысли и переживания.

– А послезавтра день рождения Лю Мин, представляешь?

Я вскинула голову и посмотрела на Ладу. За всеми переживаниями я совсем забыла об этом. Это значило, что Лю Мин уже в Кане. Можно было бы ее увидеть. Но я почувствовала такую тяжесть в груди, что отказалась от этой мысли. Ей и без того сейчас нелегко. Что там решит комиссия? А ведь после за ней приедет сопровождающий в клинику для установления невинности. Неужели она будет вынуждена жить в позоре всю свою жизнь? Какое наказание ее ждет за то, что она нарушила закон? Ведь технически это так…

В сон я провалилась быстро. Тягучий, черный, будто застряла в невесомости… Не помню, что снилось, кажется, непроглядная тьма, но и проснувшись, оказалась тонущей в неуютном вязком утреннем рассвете.

«Может, это всего лишь сон… Я встану, выйду из комнаты, Лада вихрем подхватит и вернет меня в настоящую жизнь?..»

Но чем больше я лежала и приходила в себя, тем яснее понимала, что ничего не изменится, только тяжелело на душе с каждой минутой.

Я появилась дома, когда родители с сестрами уже собирались выходить, и по тому, как меня встретили, поняла, что им действительно не сообщили об окончании процедуры торгов и тем более об имени жениха.

Это все был его план! Наверняка он уговорил родителей не сообщать об этом, а они не так уж и сопротивлялись: не хотят позориться, как прямо и было сказано на ужине. До последнего. А потом меня увезут из дома, спрячут и, самое главное, сделают все, что хотят! Я вообще могу исчезнуть, и никто не спросит о жене – человеке! Это личное дело семьи, хоть на ужин съели! Дальше никто уже не имеет право вмешиваться в дела хомони.

Но я надела на лицо самую беззаботную улыбку и обняла родителей и сестер на прощание.

– Дарья, забыла сказать: твой наставник написал мне, говорит, что ты так и не ответила на его сообщение… Ты видела, что он написал?

Мама продолжала что-то говорить, а я лишь понимала, что надо старательнее растягивать губы в улыбке и кивать, но ни слов, ни смысла сказанного не различила.

– Это же чудесно, Дарья! Это такая важная новость!– наконец закончила она и поцеловала в лоб.