не сразу, — произнес старик. — тебе придется пройти путь, который не проходил никто из нас, брат мой. И чтобы ты мог его пройти — я помещу в твое сознание память шести наших жизней. Научись у них. Пойми их. И узнай Последнюю Истину.

— Что… я не понимаю…

— Поймешь, — похлопал его старик. — но приготовься — будет больно. Память шести наших жизней — это долгий срок. И это много боли. Очень много…

К застывшему на месте генералу начали подходить его копии. Из бесчисленного множество отделилось шестеро. Они встали рядом с ним и, единым движением, вместе вонзили в него свои мечи.

Генерал ожидал вспышки боли, но… её не пришли. Он лишь почувствовал, как в его сознание вливается память. Сперва ему казалось, что это одни и те же воспоминания, но они отличались. Порой лишь в мелких деталях, а иногда и весьма разительно.

— Возвращайся обратно, генерал, — старик толкнул его в сторону врат. — А когда вернешься — я посмотрю тебе в глаза и решу, готов ли ты.

Генерал летел спиной назад, не в силах удержать себя на месте. Летел и видел даже не сотни тысяч… там были миллионы его копий, запертых по ту сторону Врат.

А затем он очнулся на поле брани и воины ликовали вокруг него. А ему казалось, что он будто, что-то видел… или слышал… или почувствовал… но никак не мог вспомнить, что именно.

И голова.

Как же сильно болела голова…

* * *

Все было так, как и помнил генерал. Когда он, второй раз, или, все же, седьмой, а может уже и восьмой… впрочем, какая разница.

Когда он толкнул каменные створки и вошел внутрь, то увидел бесчисленное множество глаз. Таких же ярких, как и у него самого.

— Ты, все же, задал правильный вопрос, Ветер Северных Долин, — похлопал его по спине стоявший около врат.

Генерал узнал его.

* * *

Фигура резко мотнула головой, проводя шей по мечу. С гулким стуком отсеченная голова покатилась по деревянному полу и Хаджар увидел лицо, прежде скрытое балахоном.

Он знал это лицо.

Потому что оно принадлежало ему самому. В этот день, в день Парад Демонов, границы истончились. Но только те, что разделяли Безымянный Мир, но и та, что отделяла их от Врат. И сквозь них смог просочиться один из его предшественников.

Да… теперь он это знал.

* * *

— Мы ведь оба не любим говорить загадками, — хмыкнул тот, другой генерал… Хаджар Дархан… Безумный Генерал… — Но иногда приходится.

— Да, приходится, — кивнул генерал.

— Иди, — помахал он рукой сам себе. — Главный ждет тебя.

И генерал пошел. И тысячи тысяч его копий расступались перед ним. Хотя, верней было бы сказать — не копий, а его тех, кто прошел весь путь до него.

Кто, так же как и он, любил, страдал, воевал, восстал против Богов, а затем добрался до Врат и узнал Последнюю Истину.

Генерал сжимал в руке два медальона. Генеральский и тот, что оставила ему Нээн…

Старик выглядел таким же, каким его и запомнил генерал. Сухой, сгорбленный, старик. Он не был главным, потому что являлся сильнейшим — были и те генералы, что, на своем пути, обрели куда большую силу. Но он был Главным, потому что являлся первым.

Первым, кто прошел через врата. Столько времени назад, что этому даже не находилось слова. И все это время он находился здесь. Во тьме. В пустоте. Среди тех, кто пошел по его стопам. Среди самого себя. В плену собственных провалов. В объятьях своих поражений. Бесчисленного их множества.

Генерал встал перед стариком, и они встретились взглядами. И сказали друг другу больше, чем можно было выразить любыми словами.

— Ты справился с нашим планом, генерал, — вынес, спустя несколько мгновений, вердикт Первый из Обреченных. Так он называл себя. — Ты создал его… воспользовался оружием нашего врага и создал его…

— Я не уверен, — честно ответил генерал. — я не знаю, получилось ли у меня.

— Мы это узнаем вместе, брат мой, — старик вытянул из ножен меч и прислонил его к груди генерала. — а если у нас не получится, то… все начнется сначала, и мы попробуем снова. А затем снова. И снова. И так пока у нас не получится.

— Да, — твердо ответил генерал.

В этом он был уверен.

И старик, надавив рукой, вонзил свой меч ему в грудь. И воспоминания Первого из Обреченных влились в его сознание. А затем, нескончаемым потоком полились и другие.

Воспоминания в которых он был великим мечником, плотником, купцом, королем, простым крестьянином, скульптором, мастером копья, лучником, поэтом, бродягой, нищим, Императором, повелителем морей…

Воспоминаний было так много и все они, каждое из них, он проживал. Снова и снова. Он видел тех кого любил. Видел названных братьев, сестер, друзей, любимую.

Всегда одна и та же история. Но с разными деталями.

Вот Неро зовут не Неро, а Неоеро. Или, к примеру, у него глаза другого цвета. А вот у Эйнена богатая Шевелюра. Или же Примус с Хавером менялись местами. А вот Санкеш не потерял свою жену, но вместо этого гиганты забрали у него сына. А вот Морган проиграл и так и не смог открыть истины людям и вместо этого за отца мстил Теций. А вот Чин’Аме с Травесом поменялись местами, и генерал стал… магом. Это воспоминание понравилось ему меньше остальных…

Он видел тысячи и сотни тысяч повторений своей истории. Тех, где он спасал Элейн от собак, тех, где она спасала его от взбесившейся лошади, где они вместе ловили белку и упали в яму.

Тысячи и тысячи.

А затем все закончилось. Он стоял один. Один посреди бесконечной пустоты. Один… и не один. В нем, в его сознании, находилась память всех его предшественников. Предыдущих обреченных, что в бесконечной череде бродили среди циклов Безымянного Мира.

Все равно, как в лабиринте отражений. Смотрели на самих себя. На свои искаженные отражения. Смотрели, но не могли ничего изменить.

Наверное, не могли.

— Ты знаешь, что надо сделать, — сам себе сказал генерал.

Ведь он делал это уже сотни тысяч раз. Но, лишь ему известно, что каждый раз легче от этого не становилось.

Он повернулся к Вратам и взглянул на них. А затем, подняв над головой меч, с силой опустил вниз и отправил